Один из сотрудников наклонился над ним. Потом поднял голову.
— Кажется, он умер несколько дней назад, — сказал он.
— Его убили, — кивнул Эльдар.
— Как убили? — испугался Нияз-муэллим.
— Как и его собаку, — пояснил Касумов, наклоняясь над
убитым, — скорее всего, отравили. Сильный, неприятный запах. Вызывайте
экспертов, — приказал он одному из своих людей, — и сообщите в прокуратуру.
Внезапно Сабиров с криком выбежал из дома. Его стошнило, и
он стоял во дворе, дрожа всем телом. Нияз-муэллим растерянно вышел следом.
Третьим из дома показался Эльдар Касумов.
— Кто его мог убить? — тревожно спросил Нияз-муэллим. — У
него не было врагов. Это был такой хороший человек.
— Тот, кто попросил его об этом турке, чтобы вы предложили
своему родственнику провести его через депутатскую, — хмуро пояснил Касумов. —
Видимо, он знал просившего лично и тот решил не оставлять свидетелей.
— Люди совсем озверели, — печально сказал Нияз-муэллим. —
Разве можно убивать человека за такой пустяк? Разве они не боятся Аллаха?
— Наверное, нет, — пожал плечами Эльдар, — это не те люди,
которых может мучить совесть. Вспомните еще раз, может, он говорил вам, кто именно
его просил за этого турка, чтобы вы предложили своему родственнику ему помочь.
— Нет, не говорил. Он знал, что мой родственник едет в
Москву. Я ему об этом рассказывал. Иногда он отправлял с ним посылки для
дочери. Она живет в Москве. И в этот раз он просил передать посылку для дочери.
Он обычно посылал для внуков фрукты или свежую зелень.
— Когда это было?
— Не помню. Числа десятого или двенадцатого, когда он
выезжал в Москву, — Нияз-муэллим показал на своего родственника, который все
еще не пришел в себя.
— А потом он пришел к вам и попросил за турка?
— Да. Хотя нет. Сначала он спросил, когда возвращается мой
родственник в Баку и я ему сказал, что девятнадцатого. Брат моей жены тоже в
Москве, и мы узнали обо всем от него.
— И вы рассказали об этом своему соседу?
— Кажется, да. Но он знал точно, какого числа будет обратный
рейс.
Да-да, он точно знал, я ему говорил. Несчастный человек, так
страшно умер. Как его дочь будет переживать, — вздохнул Нияз-муэллим.
— Когда он вас попросил сказать своему родственнику, чтобы
тот помог турку?
— Кажется, семнадцатого или восемнадцатого. Я точно не
помню. Но я попросил сына из города позвонить в Москву и все передать. Сын
позвонил и передал. Но он ничего не знает, — торопливо добавил на всякий случай
Нияз-муэллим, — он передал все, что я его просил.
— Понятно, — вздохнул Касумов, доставая записную книжку, —
дайте мне номера телефонов и адреса в Москве дочери погибшего и брата вашей
жены.
Баку. 3 апреля 1997 года
Прилетев в Баку, Дронго позвонил в израильское посольство.
Павел ждал его звонка и попросил его приехать. Дронго понимал, почему его
бывший однокурсник настаивает на частых встречах именно в посольстве. Нельзя
было исключить возможности прослушивания их беседы как со стороны
азербайджанских властей, так и со стороны иранской разведки, которая держала
под пристальным контролем все, что было связано с посольствами Израиля и США. В
свою очередь местные резидентуры ЦРУ и МОССАД в Баку самым серьезным образом занимались
иранским посольством, а заодно и контролировали работу друг друга. Кроме того,
нельзя было исключать возможность прослушивания их беседы и со стороны самой
мощной резидентуры в Баку — представителей российской разведки, которая имела
самую разветвленную сеть агентов по всему Азербайджану. Даже южные соседи
Азербайджана — иранцы, даже богатые американцы, даже вездесущие представители
МОССАД и дотошные англичане не имели такой бескорыстной и мощной агентуры, как
российская разведка. При этом в Баку было немало и людей влияния Москвы, на
которых всегда можно было рассчитывать в сложных условиях.
Израильские спецслужбы традиционно старались не доверять
собственных секретов никому, даже своим самым близким союзникам, за которыми
они на всякий случай тоже следили. Поэтому Дронго не удивился предложению
Гурвича и приехал в посольство, заметив, что наблюдение за ним все-таки
установили. По манере наблюдения, по характерным методам агентов он понял, что
это работа агентов азербайджанской службы безопасности. Это была удивительная
смесь традиционных приемов бывшей советской контрразведки, помноженных на
некоторые новаторские приемы турецких специалистов. Таков был и стиль работы
многих правоохранительных органов Азербайджана, где специалисты старой школы
уживались с новыми сотрудниками, проходившими практику в западных спецшколах.
В посольстве Гурвич принял его не один. В Баку снова
прилетел генерал Райский, решивший лично встретиться с Дронго. Именно этим
визитом было вызвано столь повышенное внимание к самому Дронго со стороны
других спецслужб. Посла в этот раз при разговоре не было, они беседовали
втроем. Дронго подробно рассказал о своем визите в Иран, пересказал разговор с
Али Гадыром Тебризли.
После чего наступило молчание. Генерал Райский тяжело
вздохнул и спросил:
— Вы верите в искренность Тегерана?
— Я не думаю, что у них есть основания нас обманывать.
— А если все это хорошо продуманная игра? И покушение в
лифте, когда они так быстро остановили кабину, сумев предотвратить убийство. И
столь эффектное появление Али Гадыра? Вам не кажется, что это может быть игра
иранской разведки?
— Нет, не кажется. Лифт остановился до того, как убийца
достал свое оружие. Я видел его лицо. Он явно колебался. Таким хорошим актером
он не мог быть. И потом, его действительно пристрелили. Это была не игра,
генерал.
— Все правильно. Но вы не подумали, что в саму игру мог быть
вставлен и этот несчастный, которому действительно поручили вас убить, и
который не ожидал, что ему помешают. Вполне возможно, что его пистолет был заряжен
холостыми патронами, а его убрали только потому, что он мог невольно стать
нежелательным свидетелем.
— Не получается, — упрямо возразил Дронго, — я знаю Али
Гадыра достаточно давно. И он знает меня. Первое, что я должен был подумать
после этого покушения, это сделать вывод о том, что подобную имитацию убийства
подстроили сами иранцы. Но именно поэтому они не стали бы действовать столь
примитивно. Они могли бы разыграть нечто гораздо более серьезное. И если они
действительно хотели помешать расследованию, то достаточно было меня вывести из
строя, причинив не очень тяжелое ранение, с таким расчетом, чтобы я мог
вернуться в Баку, рассказать вам обо всем и не принимать больше участия в
расследовании. И наконец, главное. Если это игра Тегерана, то почему Али Гадыр
сообщил мне о том, что террорист находится сейчас в Сирии. Это был мой
собственный вывод, который я сделал в Баку. А он его подтвердил. Если они
начали игру, то почему сообщают мне местонахождение Мула, тем более зная, что я
могу сообщить об этом вам. И наконец, слова Али Гадыра о «контракте века» между
французской нефтяной компанией «Тотал», российским «лукойлом» и иранской
нефтяной компанией. Я ведь могу проверить все эти данные. И вы можете
проверить…
