Дронго посмотрел на женщину. «Акция возмездия, — понял он, —
специальная программа МОССАД по уничтожению террористов».
— Да, — ответил за нее старик, — их нельзя оставлять в
живых.
— Нет, — решительно возразил Дронго, — убить легче всего. На
их место придут другие, о которых вы уже не будете знать. Нужно попытаться
выяснить, почему они сидят в Дамаске, что они замышляют, где находится Мул? А
уже потом сводить счеты.
— Это не сведение счетов, — возразил старик, — это оплата
счетов.
— Вы упускаете свой шанс, — раздраженно сказал Дронго, —
дайте мне хотя бы один день. Мне нужно на них посмотреть, нужно понять, почему
они здесь. Чего они ждут.
— Вы должны отсюда уехать, — сказал старик.
— Об этом не может быть и речи, — возразил Дронго, — я
обязательно должен остаться, надо хотя бы попытаться выяснить, что они
замышляют.
— Тогда остаюсь и я, — кивнула Алиса Линхарт.
— Нет, — строго сказал старик, — вы не можете остаться. Мне
поручено передать вам, что это приказ. Ты можешь делать все, что хочешь, —
добавил он, обращаясь к Дронго, — но она должна немедленно уехать. Уйти со мной
прямо сейчас.
Алиса Линхарт взглянула на Дронго. Потом посмотрела на
старика.
— Прямо сейчас? — спросила растерянно.
— Немедленно, — подтвердил старик, — я не уйду отсюда без
вас. Дронго развел руками.
— Они правы, — кивнул он, — вам нельзя больше здесь
оставаться. Вы и так подвергли себя невероятному риску. Если я попадусь, у меня
еще будут шансы отсюда выбраться. Если арестуют вас, мне даже страшно подумать,
что с вами сделают. Уходите.
— А вы?
— Я должен остаться в Дамаске. Представляете, как им важен
этот город, если даже после смерти двух своих боевиков они не уезжают отсюда, а
лишь меняют место проживания? Мне интересно, чего они ждут и почему вообще
приехали в Дамаек. Пока не узнаю этого, я отсюда не уеду.
— Вы останетесь здесь один, — это был не вопрос, это была
печальная констатация факта.
— Конечно. В конце концов, я ничем не рискую. Просто сижу в
подвале и ожидаю новых известий. Я ведь не выхожу в город.
— Вы здесь долго не усидите, — возразила она. — Я знаю ваш
характер.
— Возможно, — согласился он, — борода у меня уже выросла.
Вполне достаточная для моих пробежек по городу. Что-нибудь придумаем.
Она повернулась к старику.
— Мне идти прямо сейчас?
— Да, — кивнул он и встал.
Она подошла к Дронго и легонько коснулась его лица.
— Удачи, — чуть улыбнулась, мучительно сдерживая свои
чувства.
— Спасибо, — он улыбался в ответ. Она вдруг порывисто
схватила его за плечи, быстро поцеловала и, ничего больше не сказав, резко
повернулась, первой шагнула к лестнице.
— Идемте, — позвала связного и начала подниматься вверх, уже
не оглядываясь на оставшегося в подвале Дронго. Когда старик вытянул лестницу,
Дронго остался совсем один. Он прошел к дивану, все еще хранившему тепло ее
тела, устало опустился, словно почувствовал некий груз своих лет. И замер,
глядя перед собой.
— Дамаск, — прошептал он, — город ненависти Мула. Неужели он
хочет нанести свой удар именно здесь?
Он растянулся на диване, закрыв глаза. Пистолет лежал рядом.
«Завтра, — подумал он, — завтра тринадцатое апреля. Как быстро проходят дни,
даже в этом подвале. Завтра мне нужно увидеть их самому».
Дамаск. 13 апреля 1997 года
Рано утром, когда снова раздался характерный скрежет над
головой, Дронго уже сидел в ожидании. В эту ночь, впервые оставшись здесь один,
он спал плохо: волновал предстоящий выход в город, словно самая главная и самая
решающая экспедиция в его жизни. Старик медленно спустился вниз и протянул ему
сумку.
— Здесь арабская одежда, — сказал он. — В ней ты, может
быть, не будешь так бросаться в глаза. Наверху нас ждет друг, который будет все
время с тобой.
Постарайся от него не отходить.
— Конечно, — Дронго спрятал пистолет в кармане брюк, надел
традиционную арабскую рубашку, доходящую до ног.
— Нет, — улыбнулся он, доставая пистолет, — так я его быстро
достать не смогу.
— Убери оружие, — посоветовал старик, — у тебя будет охрана.
— Я не уверен, что это правильно, — сказал Дронго, снова
убирая оружие под рубашку.
Одевшись, он пошел к лестнице. Пропустил вперед старика.
— Я думал, что уже навсегда остался в этом подвале, —
пробормотал, поднимаясь следом.
— Все время молчи, — посоветовал старик, — за тебя будет
говорить твой напарник. Ты ведь не знаешь арабского языка.
Их разговор традиционно велся на английском.
Дронго почти не знал арабского языка, лишь несколько слов.
— Да, — подтвердил он, — я не говорю по-арабски.
— Тогда все время молчи, — опять посоветовал старик.
Дневной свет больно ударил по глазам. Привыкший к полутьме
подвала, Дронго зажмурился, покачнулся, едва не упав.
— С вами все в порядке? — услышал он тревожный голос
старика.
— Да, да, все в порядке, — кивнул Дронго, — мне уже гораздо
лучше.
Они вышли из разрушенного здания. Около старенького «Пежо»
их ждал будущий напарник Дронго. Он был еще выше ростом, чем сам Дронго, и имел
гораздо более мощные плечи.
— Хабиб, — сказал он, улыбаясь и кивая. У арабов не принято
обмениваться рукопожатием. Дронго кивнул ему в ответ. В арабской одежде, с уже
густой седой бородкой, он был похож на настоящего пожилого араба. Сев в машину,
он спросил у старика:
— Как добралась женщина?
— Все хорошо. Она уже в Израиле.
— Тогда действительно все хорошо, — вздохнул Дронго. —
Надеюсь, они меня не узнают. Который сейчас час?
— Половина девятого. Через полчаса у них в отеле будет
завтрак, к нему спускаются все четверо. Ты можешь увидеть их всех вместе. Если
ты их не сумеешь вспомнить, наш человек может их тебе показать. Он возьмет
фисташки и будет поочередно останавливаться у столика каждого из них.
— Не нужно, — отказался Дронго, — у меня хорошая память, я
их всех запомнил.
— Ты думаешь, что, посмотрев на них, сумеешь прочитать их
мысли? ??? поинтересовался старик. — Даже твой разум имеет пределы. Это очень
опасная поездка. Полиция до сих пор ищет вас по всему городу. Твои фотографии
есть у каждого осведомителя.
