— Значит, там регистрируют все приехавшие автомобили? —
Мовсаев посмотрел на Никитина. Тот невесело пожал плечами.
— Это наше упущение, — сказал он, — но они могли приехать и
на обычном такси.
— Ящики бы не поместились в обычное такси, — мрачно заметил
Мовсаев, — наши люди должны были знать это обстоятельство. Давай к шлагбауму, —
обратился он к водителю, — сами проверим.
Через минуту он уже стоял у будки охранников, предъявляя
свое удостоверение. Вместе с Никитиным они выписывали номера всех машин,
побывавших здесь утром девятнадцатого марта. Потом Мовсаев позвонил в отдел.
— Вы проверяли машины, приехавшие утром на специальную
стоянку? — сдерживая гнев, спросил он у одного из своих сотрудников.
— Конечно, — ответил тот, — проверили все автомобили.
— А почему мне не сообщили?
— Там все машины были легковые, — резонно заметил офицер, —
на них ящики нельзя было привезти. А все государственные машины мы проверили.
— До свидания, — Мовсаев отключился. — Они проверили, —
сказал он Никитину. — Они проверили все машины, но в тот день утром на стоянке
были только легковые.
— Значит, грузовая подъехала с другой стороны, —
развеселился Никитин, — наши ребята не так уж плохо работают, — Чему мы
радуемся, — хмуро спросил Мовсаев, — лучше бы они работали гораздо хуже. Так у
нас был хоть какой-то шанс, а теперь и его нет.
Они прошли в кабинет, встретив там уже знакомого Тавроцкого.
— Александр Васильевич, — обратился к нему Мовсаев, — у вас
не бывает скрытой съемки привокзальных площадей?
— Нет, — удивился Тавроцкий, — в нашем секторе не бывает.
Внутри мы иногда контролируем ситуацию, но снаружи… Мы же не можем
контролировать всю территорию. Для этого есть милиция.
— Понятно, — кивнул полковник, — спасибо за лекцию. Значит,
вы думаете, что нет никакой возможности разыскать автомобиль, на котором
привезли ящики?
— Прошло столько дней, — Тавроцкий задумался, — нет, машину
мы вряд ли найдем. Когда это было? Девятнадцатого марта? Нет, ничего придумать
нельзя. Мы можем опросить всех еще раз, но все равно никто ничего не вспомнит.
— Ящики привезли наверняка в микроавтобусе, — напомнил
Мовсаев, — может, кто-то обратил внимание на эту машину?
— Мы трижды опрашивали всех, кто дежурил в то утро в
аэропорту. Здесь бывает несколько тысяч машин, в том числе и несколько сот
микроавтобусов. Вы думаете, кто-то мог запомнить ваш микроавтобус?
— Навряд ли, — согласился Мовсаев, — похоже, вы правы, здесь
мы действительно ничего не найдем.
Он кивнул Никитину и вместе с ним вышел из комнаты. Когда
они оказались на автостоянке, Мовсаев повел взглядом по машинам.
— Должен же быть какой-то выход, — задумчиво промолвил он. —
Откуда взялся этот чертов микроавтобус?
— Может, нам проверить Домодедово? — предложил Никитин.
— Нет, — возразил Мовсаев, — если бы ящики были в
Домодедово, он бы улетел прямо оттуда, не стал бы везти их через весь город,
рискуя напороться на ГАИ.
— Вы думаете, не стал бы их перевозить? — Они посмотрели
друг на друга.
— Быстро обратно, — крикнул Мовсаев, — мы изначально
ошибались.
Они бросились в здание аэропорта. Нашли Тавроцкого.
— Никаких машин не было, — сказал Мовсаев, — проверьте все
ваши собственные аэропортовские. Груз наверняка пришел в Шереметьево и прямо
отсюда был транспортирован в Баку. Они бы не рискнули провозить груз через весь
город.
Мы должны проверить и опросить водителей всех микроавтобусов,
работавших в аэропорту, а не машины, приехавшие из города. Вы меня понимаете,
подполковник?
Не автомобили, которые приехали из города, а все ваши
машины. Груз наверняка был принят в Шереметьеве и только затем перегружен на
бакинский рейс. Мы не правильно построили поиск. Найдите машину, которая
помогла довезти ящики до зала официальных делегаций.
— Я все понял! — Тавроцкий выбежал из кабинета. Никитин
поспешил за ним. Мовсаев поднял трубку стоявшего на столе телефона. Набрал
номер.
— Это полковник Мовсаев, — представился он, — соедините меня
с генералом.
Через несколько секунд Светлицкий поднял трубку.
— Товарищ генерал, — взволнованно сказал Мовсаев. В их
ведомствах слово «господин» все никак не приживалось. — Мы не правильно вели
поиск. Считали, что груз могли привезти в Шереметьево, поэтому проверяли все
машины, которые сюда приезжали. На самом деле груз не вывозился в город.
Террористы не рискнули бы везти его по городу. По всей вероятности, они
использовали местный рейс, чтобы получить груз на месте и сразу отправить. Нам
следует искать грузы, прибывшие в Шереметьево-один восемнадцатого или
семнадцатого марта.
— Да, — помолчав, согласился Светлицкий, — это очевидно. Мы
должны были догадаться с самого начала. Как только у вас будут какие-то
результаты, сразу сообщите мне.
— Обязательно, — Мовсаев положил трубку. Он перевел дыхание,
снова поднял трубку, позвонил в отдел, приказав оперативникам немедленно
выехать в аэропорт. В томительном ожидании провел полчаса. Вдруг в кабинет ворвался
Никитин.
— Нашли! — счастливо кричал он, изменив обычно сдержанной
манере. — Мы нашли автомобиль! Они грузили ящики прямо из терминала, видимо,
они прибыли с какого-то внутреннего рейса, где нет таможенного досмотра.
Водитель помнит, что оба парня приехали на синем «БМВ».
— Он помнит номер?
— Нет, он помнит только две последние цифры. Это день его
рождения, поэтому он запомнил.
— Какие цифры?
— Четырнадцать. И вспомнил, что ребята говорили с легким
кавказским акцентом. Они ему хорошо заплатили.
— Где водитель?
— Сейчас он с Тавроцким, поехали в грузовой терминал, чтобы
осмотреть все на месте.
— Машина! — спохватился Мовсаев. — Его машина. Там наверняка
сохранились все микрочастицы. Мы можем ускорить эти чертовы анализы, если
осмотрим его машину. Надеюсь, с ней ничего не случилось?
— Нет, — счастливо улыбался Никитин, — ничего.
— Я позвоню в технический отдел, — поднял трубку Мовсаев, —
а вы проследите за этой машиной. Она для нас сейчас важнее всего на свете. С ее
помощью мы сможем установить структуру древесины этих ящиков и узнаем, наконец,
откуда они прибыли.
— Позвоните в ГАИ, — напомнил Никитин, — пусть ищут «БМВ».
Думаю, теперь мы их обязательно найдем.
— Конечно, — улыбнулся Мовсаев, — я позвоню в милицию.
