На одной из репетиций, заметив, что я сижу и по привычке трясу ногой, он сказал мне:
– А знаешь, недавно я у Даля вычитал: когда ногой трясешь. Это раньше называлось – черта нянчить.
На корабле отмечали чей-то день рождения. Позвали Шукшина.
– Да я лучше писаниной займусь, – сказал он, извиняясь. – Да и не пью я…
А мы долго сидели за столом, потом вышли ночью на палубу. Смотрим, в окошке каюты Шукшина горит свет. Подкрались мы и, не сговариваясь, запели хором: “Выплывают расписные Стеньки Разина челны…”. Глянул из окошка Василий Макарович, засмеялся:
– Не спите, черти…
Хотя и помешали ему работать, но он не обиделся. Любил Шукшин песни, особенно русские народные. Часто подсаживался к компании поющих и тихонько подпевал.
К нему тянулись люди. Бывало, к нашему теплоходу причаливали лодки или баржи, выходили оттуда рыбаки, грузчики и, теребя загрубевшими руками свои шапки, обращались к вахтенному матросу:
– Слышали мы, тут Шукшин есть. Повидать бы его нам.
Выходил Василий Макарович.
– Здравствуйте, – говорил, – ну что вам?
– Да вот мы тут на горе, уха у нас, поговорить бы немного.
Горел костер, варилась уха, открывалась бутылка водки. Но Василий Макарович не пил. А вот курил много – “Шипку”. Одну сигарету за другой.
Поздно ночью возвращался в свою каюту Шукшин.
– Ну как встреча? – спрашивал я.
– Да вот, посидели… – неопределенно отвечал он. Потом, улыбаясь, добавлял: – Занятные люди. Занятные.
Василий Макарович любил Шолохова. Нередко на репетициях он восклицал:
– Ну надо же, как фразу-то написал,? Так точно и хлестко! Даа…
В самый разгар съемок Шукшин несколько раз летал в Москву. Там начинался подготовительный период фильма “Степан Разин”. Много лет Шукшин вынашивал идею поставить на экране “Степана Разина”. Он написал сценарий, сам собирался ставить, сам хотел играть. И вот наконец получил разрешение осуществить замысел. Организовалась группа, были отпущены деньги на постановку. Шукшин жил только предстоящей работой.
– Я ведь почему еще к Бондарчуку пошел, – говорил мне Василий Макарович. – Мне обязательно надо вникнуть во все детали массовых съемок. Мне это очень важно.
А у Бондарчука было чему поучиться. Организацию сложных массовых съемок он проводил на высшем уровне. Конечно, сказывался опыт работы над “Войной и миром” и “Ватерлоо”.
В один из приездов Шукшин привез из Москвы сверток с книгами. Помню, стукнул в стенку моей каюты и крикнул:
– Зайди.
Когда я вошел, он протянул мне зелененькую, еще пахнущую типографской краской книжку – “Беседы при ясной луне”.
Михаил Шолохов, Юрий Никулин и Сергей Бондарчук на съемках фильма «Они сражались за Родину»
Главный режиссер Московского цирка на Цветном бульваре, народный артист СССР Юрий Никулин
– Вася, – говорю я, – подпиши.
– Да ну тебя! Что мы, еще друг другу автографы будем давать? И потом, что я, умирать собрался?
Но я упросил его, и он написал на титульном листе несколько теплых фраз.
Часто часов до трех ночи в каюте у Василия Макаровича горел свет. Шукшин писал. Слышно было, как он вставал, ходил по каюте, что-то напевая без слов. Пел тихо. Мелодия была какая-то грустная, незнакомая. А утром вставал бодрый и подтянутый. Будил его обычно актер Георгий Бурков, с которым они очень дружили. С утра – крепкий кофе. Три ложки растворимого кофе на стакан.
В дни зарплаты Шукшин ехал на автобусе в поселок Клетская. Там быстро, деловито покупал в магазинах сапоги, куртки и отсылал это по почте в деревню – своим. Деньги для него ничего не значили.
– А я все трачу, – говорил он мне. – Есть деньги, я их трачу сразу.
Он меньше всего думал о своем личном благополучии…
Как-то во время съемок Шукшин нерешительно, стесняясь, попросил меня:
– Ты это, девчушек моих в Москве в цирк как-нибудь устрой. Я знаю, с билетами трудно. Они давно в цирке не были. Мне б билеты только. Никакой там не пропуск или что, ты это не думай. Ну когда сможешь… Это уж как приедем отсюда.
Просьбу Василия Макаровича я выполнил, пригласил его девочек в цирк. Но не с отцом вместе, как мечтал. Отца уже не было. Они сидели в первом ряду, смотрели представление, смеялись, щебетали от удовольствия…».
Похоронив Шукшина, участники съемок вернулись в Мелологовский и продолжили работу. 9 октября сняли эпизоды «Дорога» и «Берег» с участием Николая Губенко и Ивана Лапикова. А Никулин в эти края тогда больше не вернулся – его съемки должны были пройти на «Мосфильме».
Это случилось 11 ноября. В павильоне № 5 была выстроена декорация «Дом Натальи Степановны», где были сняты сцены из конца фильма с участием Никулина, Буркова, Лапикова.
12–13 ноября съемки в «Доме» продолжились. На этом съемки Никулина в картине завершились. Собственно, тогда же закончились и вообще съемки фильма – последние съемочные дни датированы 14–15 ноября (снимали эпизод «В госпитале» с участием Бондарчука и Горлова).
На озвучании фильма Никулин появился дважды – 22 и 27 ноября.
В эти же дни подыскивали актера, который должен был озвучить роль за безвременно скончавшегося Василия Шукшина. На эту роль пробовались Роман Громадский, Юрий Назаров, Сергей Шакуров, Игорь Ефимов, Игорь Дудник. В итоге Бондарчук остановил свой выбор на Ефимове.
Фильм «Они сражались за Родину» вышел на экраны страны 26 мая 1975 года и собрал очень приличную «кассу» – 40 миллионов 600 тысяч зрителей. К тому времени интерес к военному кино в стране несколько упал, и этот фильм стал последним «кассовым» боевиком на данную тему.
Встреча с Германом («20 дней без войны»)
Следующим режиссером, который решился пригласить знаменитого клоуна Юрия Никулина на драматическую роль в кино, оказался ленинградский режиссер Алексей Герман. В фильме «20 дней без войны» артисту было предложено сыграть главную роль – фронтового журналиста Лопатина (прототипом его послужил писатель Константин Симонов, по книге которого под названием «Из записок Лопатина» и должен был сниматься фильм). Однако против этой кандидатуры выступили многие деятели на киностудии «Ленфильм», посчитавшие это издевательством – приглашать на такую роль клоуна. Впрочем, сомневался и сам Никулин, который был убежден, что роль эта явно не его. Он посчитал, что не имеет ничего общего с образом Лопатина, который содержит в себе автобиографические черты Константина Симонова. Даже просьба его старого приятеля писателя Израиля Меттера не отказывать Герману не смогла переубедить актера, и, когда режиссер позвонил ему в Москву, он честно ему признался, что Лопатиным себя не видит: «И стар я, и по темпераменту другой. Да и вообще, мне хочется сняться у Гайдая» (речь идет о фильме «Не может быть!», который должен был сниматься в декабре 74-го). Но Герман, который никого, кроме Никулина, в этой роли не видел, сделал вид, будто не расслышал его слов, и сообщил, что вечером выезжает в Москву для встречи.
