— А если нет? Так и будет лежать, как овощ?
— Не говори так!
— Может, он хочет, чтобы мы его отпустили, — вздохнула Жанна и вдруг воскликнула: — Я здесь больше не могу оставаться! Пошли!
Из палаты она выходила как из склепа. В больничном коридоре присутствовал едва уловимый запах хлорки, но Жанна вдохнула с такой жадностью, как будто попала на свежий воздух.
— Я смотрю, тебе полегчало, — внимательно глянув на нее, сказал Патрик.
— Ну, есть такое, — кинула она.
— Вот и хорошо… А об эвтаназии думать не надо.
— О чем? — не поняла Жанна.
— Не надо убивать своего отца. Пусть живет.
Шедший впереди телохранитель обернулся, со сдержанным осуждением глянул на нее.
— Юра, твою мать, ты не так понял! — возмутилась она.
Нет, она не желала отцу смерти. Просто подумала, что ему может быть хорошо в доме, на пороге которого он сейчас стоит… Но убивать его не надо. Он вернется. Он обязательно вернется.
Изрытое ранними морщинами лицо, припухшие веки, нездоровая желтизна в глазах, землистого цвета кожа с синевой на подбородке. Лет через пятнадцать так будет выглядеть сам Жак, если наляжет на «бухло».
— КГБ — это, конечно, мощно, — пожал он плечами, — но сейчас у нас ФСБ.
Предприятие «Охрана-Запад» уже охватило весь район, но продолжало расти внутрь. Увеличивалось количество постов, осваивались новые направления деятельности. Телохранители на час, например, детективы для слежки. Этот фрукт с испитым лицом пришел наниматься на работу, его приняли в отделе кадров, куда заглянул Жак.
— Я мог бы служить и в ФСБ, но… — Мужик выразительно щелкнул себя по горлу.
— А у нас так можно? — повторил его жест Жак.
— Я завязал… Женщину нашел… — Соискатель замолчал, давая понять, что не хочет посвящать его в свои личные дела.
— А развязал чего?
— Да развалилось все…
— Ну, не знаю, я, например, пять лет после развала служил. В Чечне воевал.
— Ну, может, я потому к вам, служивым, и прошусь.
— А что умеешь?
— Я по наружному наблюдению специализировался.
— И?
— Ну, скажите кого, любого выслежу. И никто не заметит.
— И меня?
— Нет, вас не буду, — качнул головой мужик.
Ему явно нелегко давалось обращение на «вы». Жак еще молодой, а ему под сорок, хотя выглядел на все пятьдесят.
— Почему?
— Вы начальник. А с начальством связываться, себе дороже.
И служебно-должностная лесть давалась ему непросто.
— Дело не в том, дело в том, что у меня охрана.
— И что?
— Вас… э-э…
— Роман… Можно просто Роман.
— Вас, Роман, срисуют на первом же повороте.
— Ну, давайте посмотрим.
— Где я живу?
— Завтра скажу.
— До завтра, Роман!
Жак поднялся, вышел из кабинета, а в коридоре увидел Зойку. Она шла к нему, едва заметно покачивая бедрами. И выглядела она стильно. Короткая норковая куртка, облегающие черные джинсы, ей бы еще сапоги на шпильке, и можно было бы сравнить… ну, с какой-нибудь танцовщицей из элитного клуба.
— Ты что-то сказал? — жестко спроси ла она.
— Я сказал?! — опешил Жак. Неужели он озвучил свои мысли?
— Что, и сказать нечего? — хитро улыбнулась она.
— Ну, слов нет! Одни эмоции!..
Зойка действительно выглядела потрясно. И так вдруг захотелось затащить ее в свой кабинет… И плевать на Алису!
— Что-то холодно на улице.
— Кофе, коньяк?.. Может, горячая мужская дружба?
— А тебя что, Алиса бросила?
— Меня можно бросить?! — удивленно вскинулся он.
— Что-то ты разухарился. «Горячая мужская дружба»…
— А мы разве с тобой не друзья?
Жак и сам не понял, как закрыл дверь в кабинет. И как обнял Зойку за талию.
— Это дружеские объятия? — Она не вырывалась, но напряглась.
— Ну, можно и погорячей.
Он обнял ее двумя руками, но Зойка больно ударила его каблуком в основание ступни. Жак не скорчился, но руки разжал.
— Я тебе не Алиса!
— Ревнуешь?
— Переживаю! За тебя! То Мурза, то Джоуль, то Важаев…
— Джоуля она сдала, Важаева тоже.
— И тебя сдаст.
— Я ее по своим делам не напрягаю…
— Не нравится мне она.
— Хочешь, я ее брошу?
— Зачем?
— А ты бросишь Захара!
— Ты можешь его предать? — Зойка извернулась, уперлась руками ему в грудь.
— Ну, он же меня предал.
— Кто тебя предал?!
— Захар поверил в то, что я его «заказал». Или не помнишь?
— Я знала, что ты затаил на него обиду. — Зойка покачала головой, с укором глядя на него.
— Но ведь он поверил…
— Ты можешь его предать. Но без меня. — Зойка подошла к двери, щелкнул, открываясь, замок. — Я никогда не предам Захара! И тебя убью, если вдруг!
Дверь открылась, и в кабинет, постукивая палочкой, вошел Захар. Озадаченно посмотрел на Жака, на Зойку и настороженно спросил:
— Что у вас тут за шум, а драки нет?
— Шум? — усмехнулся Жак.
Они не шумели, всего лишь громко говорили. Но вид у них взъерошенный, как после драки. Как после той самой драки, о которой и подумал Захар. А ведь он мог стать свидетелем бурной сцены. Если бы Жак не сморозил глупость, Зойка бы расслабилась, повелась на его ласки…
— Я смотрю, ты чем-то недоволен?
— Ну, не тобой.
— А кем? — Захар требовательно глянул на Зойку. Он хотел, чтобы она как можно скорее развеяла его сомнения.
— Мне должны были доложить, что ты здесь.
— А я здесь лишний? Меня нужно бояться?
— С чего бы это? — резко спросила Зойка.
— Ну, мало ли…
— Не было у нас ничего, — сказал Жак, исподлобья глянув на Захара.
— И ты должен ему верить! — добавила Зойка.
— А тебе? — спросил Захар, сердито посмотрев на нее.
— Ты должен верить Жаку! И тогда он тебя никогда не подведет!.. Да, Жак?
— Да я как бы и не собирался подводить… И спрашивать не надо.
