— Такое чувство, что мы целую вечность болтаемся в этой грязной воде, — пробормотала я, но обострившийся слух Гелеона ухватил мою фразу, и он крикнул, — принюхайся, кажется, пахнет цветами.
— О, Черная луна, вот уже и галлюцинации начинаются, — подумала я, улавливая тошнотворный, густой запах лилий.
Гелеон поплыл вперед быстрее, я из последних сил старалась не отставать и упустила момент, когда уровень воды снизился, как результат — последние несколько десятков метров я не плыла, а ползла на коленях не в силах подняться на ноги и распласталась на траве, как только выбралась на сушу. Гелеон, сняв со спины Элизу, осторожно посадил ее на заросший травой холмик и снял повязку, чтобы убедиться, что с ней все в порядке, а затем надел обратно и сполз на спину рядом с ней.
— Ты любишь лилии, Видана? — вырвал меня из полудремы его голос. Я с трудом подняла голову и застонала, — вот он, мой кошмар, — запах смерти.
Вокруг нас буйно цвели лилии разных сортов и расцветок, их запах, кажется, впитался даже в каменные стены, у меня закружилась голова, и я как будто улетела в прошлое и увидела гроб, стоявший посредине избы, в нем лежала мама, а вокруг в ведрах стояли белые лилии.
— Роскошные цветы, правда, запах у них тяжеловат, — произнес Гелеон, поднимаясь, — и потому мы будем двигаться дальше, пока они тебя не усыпили. Элиза, кстати, спит. Замучалась девчонка.
Я приподнялась, чуть покачиваясь, и бросилась вперед, чтобы поскорее вырваться из этого пахучего плена. Гелеон, будто не было позади жуткой водной западни, не отставал от меня, неся на руках спящую Элизу. Все мокрые, грязные, но мы даже не замечали этого.
Цветочные заросли остались позади, а впереди раскинулось редколесье, где деревья стояли полуголые с кривыми стволами.
— Болота. Еще неизвестно, где пахнет смертью, — увидев открывшийся вид, произнес Гелеон. — Знаешь, у меня с детства какой-то животный ужас перед ними. Еще бы понять почему. Разрушенный особняк и болота…
И как будто в ответ на его слова откуда-то из-за кочки, на которой появилась большая коричневая жаба, мы услышали стон: «Гелеон, Гелеон, подойти ко мне. Помоги мне, Гелеон».
— Нет, Гелеон, не вздумай, — испугалась я, когда юноша осторожно положил Элизу на маленький островок суши между болотистыми озерками и сделал шаг в сторону голоса, — а если он утопит тебя?
— Я должен вспомнить, Виданка, почему я так боюсь болот. Если я не выясню это, то ужас перед ними рано или поздно погубит меня. Это не сон, я в жизни боюсь болот. Оставайся с сестрой, я сейчас.
— Нет, я иду с тобой, Гелеон, — решила я, подложив под голову спящей Элизе свою свернутую спортивную куртку, предварительно отжав ее. — Она не участвует в посвящении, и значит, с малышкой ничего не случится.
Он двинулся вперед, перескакивая с кочки на кочку, я следовала за ним, проверяя поднятым здесь же длинным шестом глубину болота. По размерам оно было огромным, потому что деревьев, что растут на сухих почвах, не было видно, и местами — глубоким. Сгинуть в этих местах было проще простого.
— Гелеон, Гелеон, скорее, — торопил голос, и в какой-то момент юноша промахнулся, вместо кочки соскользнул в трясину и начал стремительно погружаться в нее, — все хорошо, мой мальчик, все хорошо. Не сопротивляйся, малыш, еще немного, и ты присоединишься ко мне, — голос стал таким удовлетворенным и убаюкивающим, — и больше никто не будет угрожать, ты спасен.
— Ну уж нет, — заорал Гелеон, хватаясь руками за траву, растущую вокруг трясины, но она просто оставалась у него в руках. Я заскочила на кочку, до которой не допрыгнул юноша, и протянула ему шест, а как только он ухватился за него, начала потихоньку, без резких движений вытягивать.
— Куда же ты, мой мальчик? — застонал голос. — Вернись, глупыш, тебя ждет Вечность, мы прокляты. Только рядом со мной ты можешь спастись.
В том самом озерке, куда свалился Гелеон, появилось лицо мужчины лет тридцати пяти-сорока, оно то расплывалось, становясь бесформенным, то собиралось, и его можно было хорошо рассмотреть.
Неожиданно откуда-то со стороны появился тонкий звук, нарастая, он становился все пронзительнее и противнее, и я инстинктивно выхватила из кармана тессен и, стремительно раскрыв его, выставила как заграждение, о которое тут же начали ударяться и падать гигантские комары.
— Прекрати немедленно, — заорало водяное изображение, — всех носатиков изведешь, вот объявилась на мою седую голову хулиганка. Гелеон, ты где такую подружку нашел? Она мне не нравится!
— Однако. Гелеон, он тебе никого не напоминает? — спросила я, внимательно рассматривая изображение в воде, и, вытерев тессен о траву, оставила открытым в руке. — А у меня такое ощущение, будто я уже где-то видела этого мужчину. Кто Вы? Мы можем Вам помочь?
— Отдай мне Гелеона, — потребовало изображение, — и спасешь нас обоих.
— Неправда, нельзя спасти человека, убив его. Так что Гелеона я Вам не отдам. Спрошу еще раз: кто Вы, где Ваше место упокоения? — я опустилась на колени, прикрыв шею и грудь тессеном на случай нападения, а Гелеон крепко держал меня за плечи и всем видом демонстрировал, что в воду он не пойдет ни при каких условиях.
— Я Эдвин Сент-Жен, если это тебе о чем-то говорит, и дед Гелеона, — ответил мне голос и сделал жест, приглашающий последовать за собой, но мы оба покачали головой в знак отказа.
— Хорошо, понятно. Эдвин, а кто был Вашим отцом? Алиса Тетрамон кем Вам приходилась? — уточнила я, несколько ошарашенная таким заявлением. Из него следовало, что рядом со мной находится двоюродный племянник Аллана Сент-Жена и родственник Илорина Делагарди.
— Алиса была моей бабушкой, — заявило изображение, неожиданно вынырнуло из воды и стало обретать телесные формы. Гелеон так сильно сжал мои плечи, что я едва не заорала от боли. — Мой отец был вторым сыном, первым был Эллан. А моя могила в болоте, и пока останки не достанут и не предадут земле по нашим обычаям, до тех пор я буду испытывать адские муки.
— Тогда тебе тем более нужно, чтобы я оставался живым. Только я могу найти твои останки, — заявил совершенно бледный Гелеон. — Но как так получилось, что тебя никто не искал? Мать, отец, твоя супруга…
— Так я сам виноват, — водяной лорд присел на корягу, торчавшую из воды, и поправил волосы, смотрясь в болотное озерцо, как в зеркало. — Отец не ладил с дедом, они совсем не общались, бабушку я видел несколько раз. Она была удивительная: красивая, умная, добрая и очень талантливая магиня. Я женился, не посоветовавшись с семьей, знал, что они будут против и не одобрят моего выбора. Наш брак был мезальянсом, но я так любил супругу, вот только она, как потом выяснилось, любила другого мужчину — друга юности. Он жил в другой стране, но регулярно наведывался в Дальнее Королевство, навещал свою тетку и появлялся у нас. Однажды он попросил меня сопровождать его в одно местечко, где его тетка возглавляла приют для девочек и закрытую школу. Я не отказался, надеясь поговорить в дороге и как-то разрешить нелепую ситуацию, в которой оказался лишним. Ну, вот и разрешили, — он развязал шейный платок и прикоснулся к горлу, на котором явно выступили следы удушения. — Последнее, что я помню, — его довольные глаза и обещание уничтожить моих потомков раз и навсегда. Если моя супруга знала об этом, то искать она меня и не собиралась, а с родителями я к тому времени не общался уже как лет пять.
