— Точно так. Видимо, носит еду Елене.
— Она что, сама подошла к тебе и сказала, что та содержится на третьем этаже?
Участковый усмехнулся и ответил:
— Нет, она просто возмущалась в кухне, да так громко, что на улице слышно было. Дескать, как же меня достали подъемы в закрытые комнаты за бильярдной. По три раза в день приходится лазать по внутренней лестнице туда-сюда. А жена у Гвоздя дама пышная, если не сказать толстая. Одышка у нее.
Галдин собрался с мыслями и проговорил:
— Значит, Елена, вероятнее всего, находится в закрытых комнатах третьего этажа, так?
— Да.
— А о какой внутренней лестнице говорила жена Гвоздя?
— Это еще один интересный факт. Парадную лестницу я видел. Она широкая, массивная, но идет только до второго этажа, где кабинет Сухобокова. На третий поднимается ее продолжение, далеко не такое роскошное. Что за внутренняя лестница, я пока не знаю. Думаю, она параллельная, потайная. По ней можно незаметно свалить из дома в сад.
— Так ты докопаешься и до подземного хода.
— А что? Возможно и такое. Ход к причалу или в лес.
— Ты сейчас где?
— У дома стою.
— Объехал озеро?
— Да, сменил катушку и объехал. Лена, между прочим, долго смотрела на озеро, в сторону деревни. Я отъезжал, она еще стояла у окна.
— А где в это время был Сухобоков?
— Наверное, в кабинете. Сегодня он вновь никуда не выезжал. У меня такое ощущение, что в поместье чего-то или кого-то ждут.
— Понятно. Давай на хату, отдыхай. Спасибо тебе за ценную информацию.
— Не за что. Одно дело делаем.
— Это так. До связи.
— До связи.
Глава 6
Как только Галдин отключил телефон, Дуневич и Снегирев одновременно спросили:
— Что, Вадим?
— Участковый составит план усадьбы. Охрана там всего из одного человека, он находится в сторожке. Из десятка видеокамер, установленных в поместье, только четыре работают, остальные — муляж.
— Жадность Сухобокова известна, — проговорил Дуневич.
Галдин же продолжил:
— Две камеры контролируют подъезд к сторожке, третья — парадный вход, четвертая — причал, часть озера и берега. Полоса метров пять шириной от тылового забора — слепая зона. Но главное, Борисов видел Елену.
Дуневич чуть не опрокинул кресло.
— Елену? Где?
— В крайнем правом окне третьего этажа восточной стороны особняка. Участковый узнал, что комнаты, расположенные в той части здания, закрыты металлической дверью. Еду Елене носит повариха, жена Гвоздя. На третьем этаже расположена бильярдная. Еще есть какая-то внутренняя лестница, о ней пока ничего не известно.
— Лена, — проговорил Дуневич, и на глазах у него выступили слезы.
— Не переживай, Слава, — приободрил его Галдин. — Видишь, работа идет, сбор информации начался. Мы знаем, что Елена содержится на третьем этаже. Кабинет и, скорее всего, спальня Сухобокова находятся на втором. Будет у нас и план особняка. Я в два часа мотнусь на село, там Борисов передаст мне его.
— Погоди-ка, — сказал Снегирев. — Ты же говорил, что будем отдыхать до четырех.
— Да. Ты отдыхай, а я съезжу в Санино.
— Успеешь?
— Что тут ехать?
— Не выспишься.
— Как будто в первый раз, Сеня. Ну все, ужинаем, и отбой.
В 1.30, когда Снегирев и Дуневич спали, Галдин поднялся, быстро надел старый камуфляж лесника, взял пистолет. Он тихо вышел из дома, почувствовал рядом дыхание и посмотрел вниз. У его ног, высунув язык и глядя в темноту, сидел верный пес.
— Султан! — позвал его Галдин, и тот поднял голову. — А ты куда собрался?
Султан прижался к ноге хозяина и вильнул хвостом. Наверное, подумал, что человек задал ему глупый вопрос. Как это куда? С тобой.
— Со мной?
Пес встал.
— Ладно, поехали, охранять машину будешь.
Они прошли до «Рено». Султан, как и всегда, расположился на заднем сиденье.
Галдин завел машину, не включая фар, сдал назад. За сараем он развернулся, практически на ощупь вышел за поворот, там включил фары и двинулся по знакомой дороге. Помня опасения участкового, Вадим оставил машину метров за двести до проулка, откуда ее не было видно от участков Гвоздева и Борисова. Он посмотрел на часы, 1.52. Нормально.
— Охранять, — приказал Галдин Султану и пошел по дороге, прижимаясь к кустам.
Он добрался до изгороди огорода участкового, перемахнул через нее, перебежал в сад, остановился у старой яблони и осмотрелся. Вроде все спокойно.
Тут же от дома донесся какой-то шорох, а потом и тихий голос:
— Гость, ты где?
— Здесь, — ответил Галдин.
Участковый вышел на старшего лейтенанта.
— Кому не спится в ночь глухую, да, Миша? — с усмешкой проговорил Вадим.
— Мне ответить? — спросил Борисов.
— Не надо, давай план.
Михаил протянул ему тетрадный листок и проговорил:
— Сейчас темно, не видно ни черта. Я обозначил забор, озеро, ворота, сторожку, гараж, два гостевых дома, сауну, теннисный корт, хозяйственные постройки, аллеи. Заштриховал слепые зоны видеокамер. Рядом предварительная схема особняка. Все в нем я видеть не мог. Думаю, что смогу уточнить немного позже.
— Меня беспокоит и очень интересует внутренняя лестница, — сказал Галдин, пряча листок в карман.
— Меня тоже. На тебе камуфляж Дуневича?
— Да, а что?
— В нем тебя совершенно не видно, по крайней мере, ночью.
— Он и предназначен для этого. Что у нас по Гвоздю?
— Недавно вернулся. Я услышал звук двигателя, вышел в палисадник. Видел, как Гвоздя буквально выгрузили из его «Сузуки».
— Кто?
— Не местные и не из охраны. Наверное, те люди, к которым он ездил в гости.
— Скорей всего. Значит, крепко набрался?
— Я бы сказал, в хлам.
— Ну и хорошо. Вопрос, сможет ли он завтра ехать с тобой в город?
— Сможет. Как бы ни напивался, а утром встает огурцом и не похмеляется. Здоровый черт.
— Это пока. Все в этом мире проходит. Скажи, ты, будучи в Переславле, сможешь ОСАГО на «Ниву» Дуневича сделать?
— Не знаю. Все будет зависеть от того, останусь ли на время без Гвоздя. А это сомнительно. Впрочем, давай документы, попробую.
— Ты особо не напрягайся. У салонов всегда топчутся личности, желающие продать страховые полисы подешевле.
