В помещении три двери. Самая широкая ведет на лестничную площадку, она слегка приоткрыта, но изучение лестницы Кирилл отложил. Самая маленькая находится в дальнем конце правой стены, прячется за мебелью так хорошо, что Кирилл не сразу ее заметил. Третья расположена рядом с холодильником, из чего можно сделать вывод, что она ведет в кладовку, и…
Дверь не закрыта – ей мешает провод.
Слева от двери на стене висит старинный телефон. Не такой, как в гостиной, а меньшего размера, гораздо скромнее и без медных украшений. Трубки на телефоне нет, а ее провод тянется в кладовую. Вот почему дверь не захлопнули, а только прикрыли.
В кладовой кто-то прячется.
– Эй, вы меня слышите? – стараясь, чтобы голос прозвучал уверенно, произнес Кирилл. – Я знаю, что вы в кладовой. Я вижу телефонный провод. Я не причиню вам вреда. Я тоже не могу выбраться из дома. Вы меня слышите? Я знаю, что вы в кладовой! Вы меня не обманете!
Кто бы там ни был, он не отзывается.
Значит, придется идти проверять самому.
Кирилл огляделся и взял с разделочного стола кухонный топорик. И – странное дело – «почувствовал» это оружие. Простое, но грозное, оно «легло» в руку, и Кирилл вновь подумал, что неплохо подготовлен к рукопашному бою. А вот к огневому – не очень.
Он взял топорик на изготовку, подошел к двери и осторожно потянул ее на себя.
И увидел шакалов.
Два черных зверя стояли в кладовой, ожидая, когда откроется дверь, и теперь смотрели на Кирилла.
Не напали, потому что уверены.
Или боятся топорика.
Или знают, что Кириллу некуда деться.
– Проклятье!
Все внимание Кирилла было приковано к зверям, но краем глаза он заметил, что в кладовой прятались женщины. Две женщины. На одной – остатки одежды горничной. Вторая… Вторая пострадала от клыков значительно сильнее, и от ее одежды ничего не осталось. Скорее всего, она была кухаркой.
Наверное, это они плакали в телефон. До того, как явились шакалы.
Внутри кладовой все в крови. Банки, бутылки, какие-то горшки… Валяются на полу в крови… Частично разбиты… В пасти одного из шакалов – трубка от старинного телефона.
Зачем он ее грызет? Зубы точит? Или балуется?
«Кажется, я напрасно пошел на кухню».
Кирилл сделал шаг назад.
Шакалы подались следом. Звери почуяли его неуверенность и заулыбались. Их морды в крови, пасти оскалены, и улыбки получаются жуткими.
Еще одни шаг назад.
Еще один шаг следом.
Еще один шаг, и Кирилл уперся спиной в стол посреди кухни.
Шакалы тоже остановились. Скалятся, но смотрят на топорик, будто знают, что Кирилл мастерски с ним обращается.
Все понимают, что схватки не избежать.
«Но когда она начнется?»
А в следующий миг наступает то самое «когда»: один из шакалов резко уходит вправо, отвлекая на себя внимание, второй мгновенно прыгает с места, пулей взмывает в воздух и обязательно вцепился бы клыками в растерявшегося Кирилла, но в последний момент кто-то толкает зверя в бок, и шакал с визгом летит в сторону.
– Черт!
Кирилл запоздало взмахивает топориком.
– Туда!
Таинственный спаситель увлекает Кирилла к третьей двери, и тот понимает две вещи: первая – ему советуют укрыться в большом холодильнике, вторая – на помощь пришел мертвый шофер. Кирилл ввалился в указанную дверь, придержал ее для шофера, но ему не повезло: один из шакалов вцепился мертвецу в ногу и повалил на землю.
– Лови! – крикнул тот в падении.
Кирилл ловко, как в гандболе, принял нечто круглое и захлопнул дверь перед оскаленной пастью черного зверя.
Снаружи послышалось злобное рычание.
– Вот уж не думал, что мы сумеем увернуться от защитников.
Прилетевшее круглое оказалось головой.
– Черт! – от неожиданности Кирилл выронил ее из рук и отскочил к стене.
– Не поминай его так часто, – попросила голова. – И подними меня.
– Ты живой?
– Это ненадолго. Подними меня!
Кирилл исполнил приказ: осторожно, стараясь браться там, где нет крови, поднял закатившуюся в угол голову и водрузил на одну из полок холодильника, рядом с большим куском охлажденной баранины. Голова была мертва, печальна, из ее левого уха торчала гарнитура беспроводной связи, но говорила она отчетливо и держалась вполне уверенно.
– Ты кто?
– А ты кто? – не остался в долгу Кирилл.
– Меня заставили стать предателем, – ответила голова. – Я знаю, что должен на тебя напасть, я хочу на тебя напасть, но не могу: хоть «Кокон» и отрезал связь с внешним миром, автономная программа все равно заставляет меня помогать тебе.
– Ты знаешь, кто я?
– Ты враг Древних. И точно враг Шаба.
– Шаб должен сдохнуть.
– Это общая задача, даже для некоторых твоих врагов, – уточнила голова. – Шаб выскочил из клетки и сейчас он в Говарде. Понял комизм ситуации?
– Нет.
– Ты дурак?
– А ты подыхаешь.
– Я уже подох, – уточнила голова, – но «Кокон» поднял меня, чтобы защитить дом, однако программа управляет даже мертвым.
– Какая программа? – прищурился Кирилл.
– Та, что сделала меня предателем, – немного непонятно объяснила голова. Помолчала и продолжила: – Я скоро окончательно сдохну, а тебе придется общаться с Элизабет в ее Истинном Облике. Думаю, ты рехнешься, когда ее увидишь. Или Шаб тебя сожрет. Ему нужны жертвы, чтобы накачать Истинный Облик. Шаб сейчас не очень силен, но Элизабет все равно струсила и приняла Облик. А теперь из-за «Кокона» не может из него выйти… Меня убила, стерва…
– Я ничего не понял, – признался Кирилл. – Я очнулся в гостиной, почти голый и ничего не помню.
– Когда очнулся? – поинтересовалась голова, продолжая грустить от того, что Элизабет ее убила.
– Какое-то время назад, – уклончиво ответил Кирилл.
– Так вот почему Шаб удрал из гостиной! Ты, наверное, Амон.
И снова – голос Элизабет в голове: «Амон, покажи ему, мой герой!» Кирилл стоит на покрытой песком арене, в набедренной повязке, с одним-единственным ножом в руке и молча наблюдает за приближающимся врагом – здоровенным, похожим на свинью варваром. В руке у вонючего полуживотного зажат золотистый трезубец…
– Что значит Амон?! – прорычал Кирилл. – Кто я? Объясни!
– Не могу, – ответила голова. – Я управляю этим существом, но из-за его смерти и последующего воскрешения многие участки мозга оказались повреждены. Я идентифицировал тебя как Амона, но понятия не имею, кто ты.
