Говард напоминал натянутую струну…
Он сражался…
Кричал…
Ругался…
Из его рта шла пена, а из глаз – кровь. В какой-то момент Кириллу показалось, что Говард хочет разорвать себе горло… Потом он попытался удариться головой о стену… Потом вцепился в руку, в попытке перегрызть вену…
Говард сражался.
И замерший в гардеробной Кирилл знал, с кем идет бой – «Шаб выскочил из клетки и сейчас он в Говарде. Понял комизм ситуации?», – и от всей души пожелал несчастному смерти. Тот, похоже, мечтал о том же, потому что несколько раз пытался добраться до петли, но не преуспел.
В конце концов раздался рык: «Ненавижу!»
И сражение прекратилось.
Плечи Говарда поникли, руки безвольно повисли вдоль тела. Он издал несколько вздохов, больше похожих на всхрипы, на некоторое время затих, затем поднял голову, повторил: «Ненавижу!» – и расхохотался.
Его глаза стали красными от крови, в которую обратилась Тьма.
А дух был полностью захвачен.
Продолжая хохотать, Говард взял в правую руку черный меч и быстрым шагом покинул комнату.
* * *
– Виталик, ты где? А где я? – Голос задрожал, сорвался, Маша сглотнула, выждала несколько секунд и повторила: – Виталик!
Но друг не отозвался.
Вокруг было тихо и темно. Неестественно темно, без единого просвета, без намека на то, что свет существует. Девушка даже испугалась, что ослепла. Она нащупала телефон, достала его из кармана и надавила на кнопку, оживляя экран. Тот засветился, но так, словно в батарейке оставался минимальный заряд, а поверх экрана набросили черный шелковый платок.
Тьма была настолько густой, что мощности телефона едва хватило дать понять, что с глазами все в порядке.
«Хоть так…»
Маша выключила телефон, вернула его в карман и задумалась.
Она хорошо помнила, как провалилась сквозь пол, стоя в башне. Ждала приземления на этаж ниже, машинально готовилась к удару, но не случилось. Она пролетела перекрытия, даже не почувствовав их, и оказалась в этой темной, абсолютно темной комнате. Целая и невредимая. Не поцарапалась о края пролома и слышала только один треск – в начале пути. О чем это говорит? О постановке. Пролом в башне специально подготовлен, а во всех остальных перекрытиях проделаны закрытые люками отверстия, через которые участник игры безопасно попадает в следующую локацию.
То есть их догадка насчет квеста – правильная.
– Здесь кто-нибудь есть? – громко спросила Маша.
Ответом вновь стала тишина.
– Если есть, пожалуйста, появитесь, я достаточно напугана и ваша шутка удалась. Я хочу выбраться отсюда.
Тишина.
Тьма и… Нет, уже не тишина. Точнее – не абсолютная тишина. Тьма осталась тьмой, полностью поглотившей все вокруг, а вот тишину разрезал тончайший шорох, прозвучавший подобно грому.
Маша поняла, что не одна.
И что за ней наблюдают.
И, возможно, прикасаются, потому что тьма как будто колыхнулась под порывом ветра, как будто приласкала ее… Или мягко ощупала, подобно слепцу… Или решила поиграть…
– Кто здесь?
Показалось или шорох на мгновение сменился смешком? Кто-то прячется во Тьме или это видения? Галлюцинации, вызванные полетом через три этажа и ударом головой о пол?
«Вдруг я умерла? И тьма вокруг – ад, а шорохи издают подбирающиеся черти? Вдруг ада нет и я обречена вечно жить во тьме, с ужасом прислушиваясь к ее подозрительным звукам? Вдруг…»
А затем девушка вздрогнула, услышав металлический лязг, повернулась и увидела ярко освещенную кабину старинного лифта. Достигнув пола, кабина остановилась, лифтер услужливо распахнул металлическую дверцу, и в темноту комнаты шагнул высокий черноволосый мужчина. Его правая рука висела плетью, белоснежная сорочка на правом плече промокла от крови, а в левой руке он держал меч.
* * *
Говард вел себя так, словно разговаривал с отражением, но когда Кирилл встал на его место, он с удивлением обнаружил, что зеркало в комнате ничем не отличалось от трюмо в спальне: гладкая, но холодная и абсолютная мертвая поверхность, не способная открыть зазеркалье.
Только чернота…
Получается, Говард стоял перед Тьмой?
Или Шаб?
Или они видели в мертвом стекле больше, чем дано человеку? То есть та тварь, Шаб, которого называют Древним, способен смотреть сквозь мрак?
Кирилл до сих пор не мог осознать, что в тело взрослого, сильного мужчины вселился некто чужой. Или нечто чужое. В общем – паразит или демон, способный вытеснить душу владельца и завладеть телом. Ведь одно дело – сражаться с врагами, с чудовищами, с воинами – не важно. Важно, что поражение означает смерть. Ты проиграл и покинул сей мир. И совсем другое – потерять себя, уступив законное место инородной твари, – это ужасно. Отвратительно. Так же мерзко, как обратиться в шакала.
В защитника, как назвал зверей мертвец.
Впрочем, сам мертвец, по его собственному признанию, собой тоже не управлял. Что-то пряталось в его голове…
«И сгорело, чтобы не оставлять следов? Глупость! Зачем ему убивать себя? Получается, в шофере жил не паразит, а… Кто?»
Ответа на этот вопрос не было, и Кирилл заставил себя отвлечься от мыслей о говорящей голове. В конце концов, у него достаточно своих проблем, чтобы тратить время на чужие. Тем более – на проблемы мертвеца.
Дважды мертвеца.
«Кто я такой? Почему голова назвала меня Амоном? Это мое имя? Кличка? Так называла меня Элизабет в видениях… И кто я был для Элизабет? Рабом? Слугой? И почему Амон? Что означает это имя? Почему я назвал себя Кириллом?»
Задавать вопросы легко, находить на них ответы не в пример сложнее. Особенно, когда ответы невозможно найти – их нужно знать. И мучиться от беспамятства, понимая, что те, кто знает, – твои смертельные враги. Кажется.
«Почему я думаю, что Шаб – враг? Потому что кто-то написал, что он должен сдохнуть? Потому что так сказала мертвая голова? Неужели с ним нельзя договориться? Или с Элизабет?»
Задумавшись, Кирилл потерял всякую осторожность, рывком распахнул дверь на лестничную площадку и замер:
– Говард!
Говард стоял в пяти шагах, не больше. Он поднялся на несколько ступенек, к третьему этажу, но, услышав шаги и звук открывающейся двери, остановился и развернулся. В правой руке он по-прежнему держал черный хопеш, по которому змеилась золотая цепочка символов.
Несколько секунд мужчины молча смотрели друг на друга, а затем по губам Говарда скользнула усмешка:
– У тебя снова не получится, Амон!
И Кирилл понял, что слышит Шаба.
