– Отчасти.
– Художественная литература? Мемуары? Атласы? – Виссарион прекрасно знал, что клиент прибыл не покупать, а продавать, но специально давил, лишая его последних граммов уверенности. – У меня есть превосходная коллекция атласов XIX века. Знатоки в восторге.
– Нет, атласами я не интересуюсь. Мне… – Мужчина заранее продумал разговор, сбился под напором Обузы, но сумел вернуться к выбранной линии поведения. – Моя бабушка умерла.
– Сочувствую.
– Она была старой.
– Восхищаюсь вашим терпением.
– Что?
– Выразил соболезнования.
– Спасибо.
– И что вы нашли на чердаке? – полюбопытствовал букинист.
– На даче.
– Но все равно на чердаке?
– Не угадали: в сундуке.
– Что-то интересное?
– Вы мне скажите. – Мужчина достал из пакета старую книгу, выложил ее на прилавок и зачем-то добавил: – Я нашел ваш сайт в интернете.
Господин Неизвестность был слишком молод, неопытен и недостаточно спокоен из-за необычных обстоятельств, да к тому же изрядно смущен напором букиниста. Все это и помешало ему понять, что при виде книги Обуза впал в ступор. Господин Неизвестность продолжил что-то врать о бабушке и дедушке, известном библиофиле, но Обуза не слышал. Да и плевать ему было на невнятную ложь клиента, потому что он видел перед собой то, чего не должен был. И не мог поверить своему счастью.
Или несчастью.
Потому что на прилавке лежала одна из Пяти. И не список, а оригинал, что подтверждал причудливый оттиск на обложке человеческой кожи. Оттиск, который не смогли повторить ни принципалы, ни Древние, не поддающаяся копированию печать таинственного автора. На прилавке лежала книга, за которую убивали в прошлом и будут убивать впредь. Одна из Пяти.
Книга Жизни.
– Что это? – осведомился он, не прикасаясь к раритету.
– Я не смог понять, – честно ответил господин Неизвестность.
– Почему?
– Не знаю этого языка.
«Неудивительно, дружок, ведь тот язык давно мертв, а изучают его специально для чтения Пяти Книг. Изучают только те, у кого есть доступ к этим драгоценностям…»
– Раскройте, – попросил Обуза.
– Раскройте, – предложил мужчина, разворачивая книгу к букинисту.
– Мы еще не настолько доверяем друг другу, чтобы я оставлял на вашем товаре отпечатки пальцев, – улыбнулся Виссарион. И повторил: – Раскройте.
Мужчина прищурился, понял, что букинист будет стоять на своем, и молча исполнил просьбу.
Все правильно – она! Язык флектратиш, каллиграфия в стиле «зурот» и великолепные иллюстрации Лео Гильмаргена – художника, рехнувшегося еще в утробе матери. Именно он принес из пустыни Пять Книг и умер тем же днем, так и не назвав имя автора.
Умер, потому что рисунки были выполнены кровью. Его кровью.
– Откуда вы взяли книгу? – тихо спросил Виссарион.
– Я слышал, такие книги называют инкунабулами, – вместо ответа сообщил мужчина.
На самом деле не «слышал», а вычитал в сети и плохо понял прочитанное.
– Ваша книга не напечатана, – мягко произнес Обуза. – Это рукописная книга, а значит, по определению не инкунабула. Откуда вы ее взяли?
– Это важно?
– Я тоже не могу понять, что это за книга, – попытался солгать Виссарион, но мужчина оказался внимательнее, чем он ожидал.
– Вы ее узнали, – твердо произнес он, глядя букинисту в глаза. – Я, может, и не самый умный человек на свете, но, открывая книгу, я смотрел на вас и все понял. Вы ее узнали.
– Какая разница?
– Что это за язык?
– Не важно, что это за язык, – буркнул Обуза. – Важно то, что вы напрасно взяли ее там, где нашли. А раз уж взяли, то самым умным для вас было бы выкинуть ее и обо всем забыть.
– Я хотел, – кивнул господин Неизвестность.
– Что помешало?
– Мне стало интересно, – мужчина выдержал паузу. – Тот дом казался заброшенным, нежилым, но в подвале я нашел книгу, а снаружи видел автомобильные следы, ведущие прямо в фундамент. Моя подруга стала странно себя вести, а иногда мне снится Тьма, пугающая сильнее, чем все ужасы и вся мерзость на свете. Я пришел не из жадности, а потому, что эта книга не может быть выброшена. Я… – Он резко вздохнул, желая прервать себя, но продолжил: – Я никогда не думал, что скажу такое о неживом предмете, но я скажу, и можете надо мной смеяться: эта книга требует уважения.
Господин Неизвестность замолчал, пронзительно глядя Виссариону в глаза, и тот ответил очень серьезно:
– Я не стану смеяться.
Давая понять, что больше ничего не скажет.
Господину Неизвестность повезло прикоснуться к тайне, но он узнает только то, что увидит.
– Я нашел в интернете нескольких букинистов, но отправился сюда, в самый неудобный для меня магазин, – горько проговорил мужчина. – Книга захотела оказаться у вас.
«Может быть. А может – нет. Но обсуждать это с тобой я не стану».
– Вы ничего не скажете?
– Я дам двести тысяч с условием, что больше никогда вас не увижу, – ровно произнес Обуза.
– Она столько стоит? – равнодушно спросил господин Неизвестность.
– Книга стоит много дороже, – не стал врать букинист. – Но я покупаю для коллекции, продать ее я не смогу.
– Почему?
– Потому что меня сразу спросят, что случилось с Элизабет.
– С кем?
– С вашей бабушкой, – с иронией ответил Виссарион. – Странно, что вы забыли ее имя.
– Я его не знал.
– Не сомневаюсь.
Мужчина помолчал.
Потом нежно, прощаясь, прикоснулся к обложке человеческой кожи, повернулся и вышел из магазина.
Деньги он не взял.
Потому что отнесся к Книге с уважением.
* * *
Предложение известного художника позировать для новой работы польстило Гале и резко подняло ее самооценку. Девушка знала, что симпатична и даже хороша, но не считала себя моделью, находя изъяны даже там, где их и искать-то не требовалось. Но тот факт, что знаменитый Бергер разглядел в ней красоту, достойную картины, перевернул Галино представление о себе. Она почувствовала необыкновенный прилив уверенности, впитала ее каждой клеточкой, обрела внутреннюю силу, и эти изменения не остались незамеченными. Марси – институтская подруга – сообщила, что Галя «улыбалась всю пару», и предположила, что та влюбилась. Старый и вредный препод, гроза всего потока, хотел поставить «хорошо», но пробормотал: «Жаль портить такое прекрасное настроение» – и вывел «отл». Ну а во второй половине дня порадовали клиенты, сделавшие девушке неплохую кассу.
