– Вам повезло, – тихо протянула Галя.
Не услышала ответ, бросила взгляд на попутчика и удивилась: лицо Бергера застыло, обратилось в маску, глаза невидяще смотрели вперед, дыхание, кажется, остановилось и только губы… нет, не дрожали – шептали что-то беззвучно. Казалось, художник вспомнил нечто важное, или страшное, или настолько неожиданное, что изумление его парализовало.
– Генрих!
– Что? – Он вздрогнул и посмотрел на Галю. – Извини, задумался.
– Вам повезло, – повторила девушка, понимая, что о причине своего ступора Бергер ничего не скажет.
– Совершенно верно: повезло. – Он потер висок, словно пришедшая мысль вызвала головную боль. – Потом первый рейс отменили, но где-то через месяц я по привычке вышел на шоссе в «наше» время и увидел автобус. Испугался… Да, испугался, конечно, но двери открылись, дядя Валера посмотрел на меня, а я… Я сначала решил, что он за мной. Знаешь, эти приметы, когда мертвые приходят, чтобы забрать тебя в свой мир? Я решил, что время пришло, испугался еще больше, а потом страх ушел, и я сказал себе: «Ну и ладно!» Зашел в салон, а дядя Валера говорит: «Билет не забудь». В общем, поехали в город… Затем, когда пришел в себя, снова стал ездить, потом разбогател, перестал, но теперь снова буду. – Бергер провел рукой по спинке переднего диванчика. – У Валеры ведь ничего не осталось, только этот маршрут. Одна ходка в день – самая ранняя. А без пассажиров скучно и одиноко.
Вот так.
Они приходят и составляют призраку компанию. Едут до метро и платят за проезд. Интересно, они кому-нибудь рассказывают о происходящем? Делятся впечатлениями?
«Мама, ты сегодня на электричке?»
«Нет, милый, поеду с покойным Валерой…»
– А ваша машина? – спросила Галя, потому что пауза затянулась и нужно было что-то спросить.
– Едет следом, – он небрежно махнул рукой. – В Москве меня подхватит. – И улыбнулся: – Потому что Раннего Метро нет.
– Я приеду сегодня, – вдруг сказала девушка.
– Вечером? – Он не удивился, но Галя разглядела вспыхнувшие в глазах огоньки.
– Вы говорили, что нужен свет.
– Верно.
– Я отпрошусь и приеду.
– Я пришлю машину.
Девушка повернулась, и Виссарион понял, что со вчерашнего дня что-то в ней неуловимо поменялось. Как будто красота стала отточенной, выделенной. Как будто опытный мастер подчеркнул природную прелесть невидимой косметикой.
Тонкая сеть гениального художника начала творить из юной красавицы произведение искусства.
А тем временем Ранний Автобус прибыл к станции метро. Первым из него вышел Барадьер, за ним – Антонина, грубовато отпихнувшая похожего на верблюда мужика, затем Бергер с Галей – они отошли в сторону и продолжили разговор, видимо, договаривались о встрече, и последним к выходу направился Виссарион, но водитель неожиданно повернулся и его окликнул:
– Обуза!
Букинист подошел к отодвинутой створке и услышал неожиданное:
– Это Бергер попросил ее подвезти, – сообщил Валера, глядя Виссариону в глаза.
– Что? – не понял Обуза.
– Я сначала решил, что он пожалел девчонку, а теперь вижу, что ему от нее что-то нужно. – Водитель вздохнул. – Никогда не любил Бергера.
– Я тоже, – отозвался Обуза, переводя взгляд на прощающуюся парочку.
– Знаешь, что он с ней сделает? – продолжил Валера.
– Теперь – да, – кивнул букинист. – Вчера полдня потратил, чтобы выяснить… Мне это не нравится.
– Мне тоже.
– А что делать?
– Скажи ей, – предложил водитель.
– А ты?
– Я не могу выйти из автобуса.
– Ах, да… Извини.
– Я привык.
– Скажу, – Обуза направился к дверям. – Прямо сейчас скажу.
– И журнал купи! – крикнул ему вслед Валера. – Ты обещал.
Они расстались. Бергер ушел к парковке, где его ждал «Мерседес» с шофером, девочка направилась к метро, и Виссариону пришлось ускориться, чтобы ее догнать. При этом букинист пребывал в полнейшем расстройстве, совершенно не представляя, как обратиться к Гале. Что сказать? Как сказать? Рубануть правду-матку, но поверит ли? Вдруг примет за идиота? Что ей рассказал Бергер? Говорил ли он об Отражении?
Обуза решился затеять разговор, потому что подозревал самое худшее, но совершенно не знал, как вести диалог, растерялся и, догнав девушку, не нашел ничего лучшего, чем схватить ее за руку:
– Галя!
Она резко повернулась, одновременно вырываясь из захвата, и подняла брови:
– Мы знакомы?
К счастью, ей хватило выдержки не вскрикнуть, и они не привлекли внимания окружающих. Хотя полицейские, стоящие у входа на станцию, прищурились на них: взрослый мужчина, хватающий за руку молоденькую девушку, вызвал у стражей порядка понятное подозрение. Но разглядев несуразного Обузу, они отвернулись, решив, что на их глазах разворачивается очередное действие вечного спектакля «Отцы и дети».
– Извините, что так неловко, – пробормотал Виссарион, убирая руку и пряча ее в карман. – Мы не знакомы, но уже несколько дней добираемся до Москвы на одном автобусе. На Раннем Автобусе, если вы понимаете, о чем я…
– Вы сидите позади всех, – припомнила Галя.
– Вы меня заметили? Спасибо, – Обуза по-детски улыбнулся. – Это не всегда случается. Обычно на меня не обращают внимания… Особенно красивые девушки…
– Что вам нужно? – Галя демонстративно посмотрела на часы. – Я тороплюсь.
– Да, да… – Виссарион засмущался. – Мне… Мне – ничего, я хотел попросить вас… – И резко выдохнул: – Не верьте Бергеру.
– Что?
– Бергер вас убьет.
Сказал и понял, что сглупил: она слишком доверяет Генриху, чтобы бросать обвинения без предварительно подготовки. Не поверит… Но что сделано, то сделано.
– Не трогайте меня, – прошипела Галя.
– Послушайте…
– Что слушать? Генрих – известный художник, что он мне сделает? Зачем ему меня убивать? А вы… Вы ко мне больше не подходите!
Девушка повернулась и, едва сдерживая слезы, бросилась прочь. Подальше от этого странного, лопоухого верзилы, чьи нелепые слова оживили ее потаенные страхи и сомнения. Зачем он подошел? Для чего? Она ведь только-только приняла окончательное решение. Она обязательно поедет сегодня к Генриху…
Хотела поехать…
Мечтала…
Она…
Проклятый верзила все испортил!
Галя резко остановилась, вытерла слезы, достала телефон и набрала номер Бергера. А когда художник ответил, торопливо заговорила:
– Генрих, вы помните ушастого, который все время садится позади нас?
