– Обработали изображение? – прищурился Николай.
– Ага.
– Нужен мощный компьютер.
А в сторожке ничего похожего не наблюдалось. Разве что какой-то ободранный, из самых первых.
– Необязательно, – махнул рукой рыжий. – Нужна нормальная программа.
– Какой вы пользуетесь?
Ответить толстяк не успел. Председателю наскучило слушать малопонятный разговор, и он громко напомнил:
– Машина, ты обещал движок посмотреть.
Рыжий улыбнулся:
– Помню. – Махнул рукой Таврину, мол, увидимся, и они покинули сторожку.
Николай на несколько секунд замер – не ожидал, что разговор оборвется на полуслове, – затем тоже вышел и остановился рядом с покуривающим на солнышке Костяном.
– Полюбовался? – хмыкнул тот.
Судя по всему, Полтинник догадался, зачем Таврин заходил в сторожку.
– Не ожидал, – признался Николай. – Качество записи шикарное.
– Лет десять назад сюда днем стали лазить, когда собаки в вольере, боксы вскрывали и крали все, что плохо лежит, – рассказал Костян. – Народ скинулся на камеры, а Ермолай их настроил…
– Десять лет назад?
– Да, – кивнул Полтинник. – Машина, правда, сказал, что камеры мы купили дрянные, поэтому картинка получится так себе, но нам хватило: воров тогда переловили и о каждом сняли кино для полиции.
– Камеры с тех пор поменяли?
– Нет, те же стоят.
– А кино…
– А кино ты видел. Машина, как систему настроил, так больше ничего не переделывал. Сказал, что лень ему тратить время на нас, жадных баранов, и смотреть будем то, что получилось, хотя могло быть лучше.
«Могло быть лучше…»
Таврин почесал затылок, и веря, и не веря услышанному. Получается, десять лет назад, если не больше, рыжий толстяк в замызганном комбинезоне сумел оптимизировать изображение с дешевых камер до профессионального уровня. Написав для этого программу, которую «потянул» замызганный компьютер из сторожки, чуть ли не ровесник Нюты.
– Кто он?
– Ермолай Покрышкин.
– Покрышкин?
– Однофамилец героя-летчика, – подтвердил Костян. – Правда, поговаривают, будто Ермолай его двоюродный внук, но точно никто не знает.
– Кто он? – повторил Таврин, и теперь Полтинник понял вопрос.
– Никто.
– Как это?
– Сменный сторож. – Костян, который владел двумя небольшими магазинами в торговом центре, то есть «чего-то добился», ответил, тем не менее, без презрения к неудачнику. С легкой грустью ответил, говоря о том, у кого не получилось. – Мужикам с машинами помогает, когда проблема какая… В сезон колеса переставляет. Тем и живет.
– Он же талант.
– Еще какой!
– И что?
Полтинник бросил окурок в ведро с водой, помолчал и тихо ответил:
– Хрень у него какая-то в жизни случилась. Опять же – никто не знает, какая, но говорят, жена погибла. А может, родители… В общем, он молчит, а мы не лезем. – Костян выразительно посмотрел на Таврина и продолжил: – Но мы, парень, не глупее тебя и тоже видим, что руки у него золотые, а голова – бриллиантовая, но он сидит в зачуханном гараже, ходит в одних и тех же шмотках зимой и летом и жрет всякую дрянь из пакетиков.
– И вы к нему не лезете…
– Да, не лезем. И ты не лезь.
– Не буду. – Таврин вздохнул и протянул: – Я думал, он местный.
Костян закурил следующую сигарету, выпустил облако дыма и ответил:
– Я всего шесть лет как здесь квартиру купил, а Ермолай при гаражах лет двадцать. Мужики говорили, он сюда уже чокнутым переехал.
– А откуда переехал?
– Он молчит, мы не лезем.
На том разговор окончился.
Нет, не совсем. Вернувшись домой, Николай не мог не поделиться неожиданным открытием с Нютой, и завел разговор, едва переступил порог квартиры.
– Помнишь рыжего, которого мы в лесу встретили?
– У дерева?
– Да. Он еще тебя напугал.
– Он меня не пугал. – Нюта включила конфорку под сковородой и задумчиво произнесла: – Рассказ был страшным – да, но я рада, что его услышала.
– Почему? – удивился Николай.
– Потому что это тоже часть нашей жизни. Ведь так?
– Призраки?
– Убийства. – Нюта открыла холодильник и вынула подготовленную к ужину еду. – Почему ты заговорил о рыжем?
– Он сторож в наших гаражах, – ответил Таврин, глядя, как подруга выкладывает на сковороду макароны и котлеты. – Оказывается.
– И ты его раньше не встречал?
– Может, и встречал, только не обращал внимания.
– Может, и так, – Нюта закрыла сковороду крышкой.
– Его зовут Ермолай, прикинь, – рассмеялся Таврин, но тут же понял, что смех получился глупым. Ну, Ермолай, и что? Мало ли кого как родители назвали? Взрослые люди такие шуточки оставляют в детском саду и школе… Николай окончательно сбился и поспешил закончить: – А фамилия – Покрышкин. Помнишь героя-летчика?
– Трижды героя Советского Союза, – задумчиво произнесла Нюта. – Мне отец рассказывал.
– Да.
Николай чувствовал себя очень глупо. Вроде, все как бывает обычно, он привычно делится с подругой тем интересным, что накопилось за день, но как-то не так это происходит. Не задался разговор.
– Так вот… Этот Ермолай, оказывается, мастер на все руки, – продолжил Таврин, глядя на холодильник. – Очень головастый мужик.
– Мне он показался несчастным.
– Ты же его почти не видела.
– Показался.
И Таврин понял, что Нюта предельно точно охарактеризовала Покрышкина, несмотря на то что не знала его историю, – несчастный. Именно это чувство рыжий Машина прятал под броней ленцы, насмешливого превосходства и молчания. Несчастный. Не зря говорят, что женщины гораздо лучше улавливают чувства и эмоции окружающих, чем мужчины.
– Ты не знаешь, что с ним случилось? – спросила Нюта, перекладывая разогретую еду в тарелку.
– Нет, – ответил Таврин, стараясь, чтобы голос прозвучал спокойно. – Не спрашивал.
– Наверное, что-то страшное. – Девушка отошла к мойке и тихо, только для себя, повторила: – Наверное, что-то очень страшное…
* * *
Прошло больше недели, и за это время, так уж получилось, Николай ни разу не встретил рыжего Покрышкина. Нет, Таврин не прятался, но постарался свести посещения гаража к необходимому минимуму, нигде не задерживался, ни с кем не общался, а мимо сторожки проходил, не глядя в окошко, всем своим видом показывая, что торопится. Впрочем, так вели себя многие, поэтому Николай не выделялся.
