– Попробуй.
Отказываться было неуместно.
– Что это? – спросил Николай, с подозрением принюхиваясь к идущему от кружки аромату. – Кальвадос?
– Самогон.
Таврин сделал большой глоток, поперхнулся и закашлялся. На глазах выступили слезы.
– Сколько здесь?
Вопрос был понят правильно.
– Шестьдесят, – ответил Покрышкин. – Нормально.
– Для кого?
– Для тех, кто понимает.
– Вкус же не чувствуется!
– Неужели?
А в следующий миг пришел вкус. Или послевкусие. По телу побежало тепло, а во рту появился удивительный привкус яблок. Не перебродивших, а ставших алкоголем. Удивительно плотный, насыщенный и безумно приятный вкус.
– Хорошо… – протянул Николай.
– Запей. – Покрышкин сунул Таврину кружку с водой.
– Я не запиваю.
– Так надо.
И снова рыжий оказался прав: холодная вода мягко легла на самогон, оттенила вкус и дополнила полученное удовольствие.
– Спасибо.
– На здоровье.
– Можно я присяду?
– Конечно.
Николай мотался целый день, съел всего лишь сэндвич с курицей, и поэтому один глоток крепкого алкоголя поверг его в блаженную истому. Он опустился в кресло, с наслаждением потянулся и спросил:
– Как ты узнал, что полетела именно катушка?
– Послушал твой рассказ и сделал вывод.
– Так просто?
– А зачем усложнять? – искренне удивился Ермолай.
– Современные машины сложные.
– Кто тебе сказал?
– Ну…
– Не сложнее релятивистской механики. Еще выпьешь?
– Чуть позже.
– Молодец, алкоголем увлекаться не следует. – Однако сам Покрышкин собственному совету не внял и сделал большой глоток. Впрочем, на него «кальвадос» действовал гораздо слабее. – Так кто тебе сказал, что современные машины – сложные?
– Разве это не очевидно?
– Тебе очевидно только то, что в них полным-полно загадочных трубочек, идущих из одного блока в другой, и кожухов, которые скрывают от тебя части мотора, – рассмеялся Ермолай. – В этом фокус: в кожухах, которые мешают смотреть и видеть. Люди перестают понимать, как это работает, а главное – не стремятся узнать. А когда чего-то не знаешь – становишься зависимым от того, кто знает. Знание – это сила и власть. Все остальное – мишура, призванная замаскировать единственно истинную цель – знания.
– Трудно разобраться в этих трубочках, – пробормотал сбитый с толку Таврин. – Да и зачем? Ведь с каждым днем техника становится сложнее.
– Сложнее чего?
– В машинах стоят компьютеры…
– В твоих часах стоит компьютер, – Ермолай кивнул на модный «смарт», который Николай купил месяц назад и которым безумно гордился. – Ты умеешь с ним обращаться?
– Да.
– Тогда ты должен понимать, что достаточно написать одно приложение, связать его с компьютером автомобиля, и каждое утро он будет слать на твои часы итоги самодиагностики, а если поломается – рассказывать, что именно произошло.
В устах Покрышкина предложение прозвучало настолько естественно, что Таврин не нашелся с возражениями. Да и не хотел возражать, если честно, поскольку ему понравилась идея получать по утрам отчет о состоянии автомобиля, а не платить за двухчасовую диагностику в сервисном центре.
– Над этим наверняка работают, – заметил Николай, искренне верящий, что рынок придуман для блага клиента.
– Такие приложения давно реализованы и вовсю используются, – рассмеялся Ермолай. – Но тебе его не дадут.
– Потому что иначе рухнет система сервисной поддержки, – сообразил Таврин.
– Верно, – кивнул рыжий Машина. – Теперь выпьешь?
– Теперь, да.
– Что изменилось?
– Горло перестало гореть.
– Болеть?
– Гореть.
– Извини, я немного глуховат.
Рыжий добавил в обе кружки самогона, они выпили, и Николай поймал себя на мысли, что ему хорошо и приятно. Как-то особенно уютно. По-мужски. Он сидел в грязном кресле, в пропахшем бензином и маслом гараже, смотрел на инструменты, с половиной из которых не умел обращаться, и чувствовал себя на своем месте. Здесь, а не в офисе, с его бессмысленными бумажками и отчетами.
«Интересно, Ермолай разрешит мне присоединиться к созданию вездехода?»
Сделать что-то своими руками. Придумать, построить, а потом увидеть, как это поедет…
Николай посмотрел в кружку, но пить не стал, произнес:
– Ты хорошо разбираешься в машинах.
И услышал спокойное:
– Не только в них.
– Кстати, какое приложение ты использовал для оптимизации изображения? – Таврин все еще надеялся услышать, что Покрышкин применил известный редактор, но ничего не сказал недалеким обитателям гаража, дабы не растерять авторитет.
Но толстяк твердо стоял на своем:
– Сам написал.
– Честно?
– Да.
– Ты понимаешь, что это прорыв? Ты сделал то, что возможно лишь в голливудских фильмах.
– Какой прорыв? – не понял рыжий. – Просто приложение. Программа. Математика… Набор команд.
– Но ведь ее надо было написать! А это! – Таврин выпил и кивнул на вездеход. – Ты строишь машину!
– Мы строим машину, – уточнил Покрышкин. – С ребятами. Причем основную работу делают они, я только помогаю. Консультирую.
– Зачем тебе это?
– Я же говорил: пацанам надо делом заняться, оно из любой передряги вытащит. – Машина прищурился. – Когда есть, чем заниматься, на ерунду времени не остается.
– А что такое ерунда? – тут же поинтересовался Николай. – Вот мы сейчас пьем, это ерунда?
– Хочешь еще?
– Наливай.
Металлические кружки вновь звякнули друг о дружку.
– Мы не пьем, мы отдыхаем, – объяснил рыжий, вытирая губы тыльной стороной ладони. Его «кошачьи» глаза стали сонными, мягкими. – Потому что иногда надо расслабиться.
– А иногда – напиться, – поддержал собеседника Таврин.
– Иногда, – подтвердил Ермолай. – Тебе сейчас это надо?
– Нет.
– Значит, больше не будем.
– Потому что мы уже пьяные.
– Слегка.
Покрышкин попробовал дотянуться до бутылки с водой, но промахнулся и засмеялся. Таврин его поддержал. А потом вдруг вспомнил, что так и не получил ответ на свой вопрос, и повторил:
