Николай не стал спрашивать, кто такой Шаб. Получается – враг. А вот на другой вопрос он надеялся получить ответ:
– А как же теория относительности?
– Перед Эйнштейном стояла задача доказать публике, что адекватные космические полеты невозможны. Он блестяще с ней справился.
– Кто поставил задачу?
– Его руководитель, – ответил Покрышкин, посмотрев на Николая, как на идиота. Действительно, как еще можно ответить на столь простой вопрос?
– Зачем доказывать?
– Затем, что в настоящий момент космические полеты признаны нецелесообразными.
– Почему?
– Разве мы это не обсудили?
Таврин умолк.
Это было нелепо: сидеть в гараже, рассуждать о НАСТОЯЩИХ космических полетах к далеким звездам и ждать убийц. Несколько раз Николай хотел ущипнуть себя и проснуться, но сдерживался. Во-первых, не хотел увидеть кривую усмешку Ермолая. Во-вторых, не хотел просыпаться. Таврин понимал, что переживает самое яркое и неординарное событие в жизни… Точнее, пытается пережить. И в какой-то миг понял, что хочет дойти до конца.
Что бы это ни значило.
Мальчик, выросший «почти в центре города», неожиданно почувствовал в себе упрямство всех поколений предков, которые воевали, строили, проламывались сквозь тайгу и болота, выходили к далеким океанам, снова воевали и снова строили. Почувствовал их дерзкую бесшабашность и презрение к трусости.
– Может, еще по одной?
– Не надо, – улыбнулся Ермолай. – И так хорошо.
А в следующий миг зазвонил телефон. Покрышкин спокойно взял у Таврина трубку, нажал на кнопку ответа, а затем – на громкую связь и положил телефон на стол.
– Да?
– Здравствуйте, Машина, – услышал Николай приятный мужской голос.
– Баал Авадонна, – с искренним почтением отозвался рыжий. – Я понимал, что меня ищет высокий Первородный, но не думал, что вы.
– Оставим любезности, – продолжил тот, кого Покрышкин назвал Авадонной. – Вам известно, что я не имею отношения к прекращению проекта «Нейтрино»?
– Да, баал, известно.
И Таврин неожиданно подумал, что, несмотря на почтение, которое рыжий выказывал собеседнику, Авадонна воспринял его ответ с облегчением.
– Решение принимал Шаб, и он же определял исполнителей.
– Да, баал.
– Пожалуйста, не называйте меня баалом, – попросил мужчина. – Вы ведь знаете, что я это не люблю.
– Извините.
Авадонна помолчал, после чего продолжил:
– Шаб умер.
– Сдох, – поправил собеседника Ермолай.
И Николай понял, что уточнение Машина сделал с превеликим удовольствием.
– Не будем спорить о терминах, – предложил Авадонна. – Важно то, что Шаб нас оставил. Ваш главный враг умер, и я готов предложить сделку.
– Почему? – быстро спросил Покрышкин. – Что изменилось, кроме того, что Шаб сдох?
– Вы зрите в корень, Машина, – похвалил собеседника баал.
– Меня так учили.
– Изучив материалы проекта, Шаб сказал, что «Нейтрино» не смог бы уничтожить саму Звезду. Древних – да. Проклятую Звезду – нет. А именно она источник интересующей меня энергии Ша. Что же касается Древних, то мне на них, в отличие от Шаба, плевать. Даже больше: без них станет спокойнее… – Авадонна выдержал короткую паузу. – Мы с вами ситуационные союзники, Машина, поэтому скажите: что вам нужно?
– Стартовый ключ, – тут же ответил Ермолай.
И по его тону Таврин понял, что Покрышкин жадно ждал этого вопроса и теперь с еще большей жадностью ждет ответа.
– Он у меня, – после короткой паузы подтвердил Авадонна.
– Могу я узнать, каким образом ключ оказался у вас? – с почтительностью, которую Николай никак не ожидал услышать, спросил Машина.
– Скажем так: я стал наследником Шаба и заполучил почти все его сокровища. Пришлось, конечно, поделиться с баалами, но Стартовый ключ я оставил себе.
– Вы убили Шаба?
– Ключ у меня.
– Ваша цена?
– Прототип.
Теперь паузу взял Ермолай. Откинулся на спинку кресла и задумался, невидяще глядя на Таврина. Похоже, он ожидал другого ответа.
– Что скажете? – поторопил Машину собеседник примерно через полминуты.
– Вы дадите слово, что это будет честная сделка? – медленно спросил Покрышкин.
– Нам нечего делить, Машина. И я не буду плакать, если Древние исчезнут, – Авадонна хмыкнул. – Вы ведь этого хотите?
– Нам много говорили о важности миссии, – серьезно ответил рыжий толстяк. – Я – последний офицер «Нейтрино», я принял на себя обязанности капитана и должен сделать все, чтобы исполнить приказ. А приказ был получен: после того как Барадьер сбежал, я вскрыл сейф капитана и прочитал содержимое пакета.
– Вы не имели права так поступать, – грустно произнес Авадонна.
– Я обязан был так поступить, – с твердой убежденностью ответил Машина и повторил: – Я – последний офицер «Нейтрино». Оказавшись в тех обстоятельствах, я был обязан вскрыть пакет и действовать согласно полученному приказу.
И Николай вдруг представил Ермолая. Моложе, чем сейчас. Возможно, в крови. Возможно, в военной форме. Вот он перешагивает через трупы друзей и врагов, вскрывает сейф и читает сухие строчки приказа. Последний смертник с корабля «Нейтрино»… О чем он думал в тот миг? Почему не сбежал?
И Таврин вспомнил, с какой грустью Покрышкин сказал, что два милиционера остались неотомщенными…
На этот раз долго молчал Авадонна – почти минуту, после чего с уважением произнес:
– Старые принципалы умели мотивировать сотрудников.
Но с уважением не к неведомым Николаю принципалам, а к сидящему в кресле толстяку.
– Я благодарен за то, что вы прислали Барадьера, – с достоинством проговорил Ермолай.
– Я знал, что вы оцените, – с прежним уважением отозвался Авадонна. – Теперь к делу: где и когда?
– Вы должны сказать Барадьеру то, что собирались сказать, – ответил Покрышкин. – Если ему удастся довести до конца старое дело, он обязательно отыщет Прототип, даю слово. Если же его постигнет неудача…
– Приедет курьер, и вы совершите обмен.
– Да, Авадонна.
– Увидимся, Машина.
Связь прервалась.
– Что все это значит? – выдохнул Таврин.
– Ты все слышал, – отрывисто бросил Покрышкин.
– Но ничего не понял.
Действия Ермолая стали энергичными, но не суетливыми. Он включил монитор компьютера, и Таврин увидел на нем картинки с видеокамер и какие-то числовые показания. Затем Покрышкин поправил гарнитуру в левом ухе, взял в руки пульт, похожий на систему управления умным домом, и произнес:
