– Посмотрим.
– Он сможет быть только тем, кто он есть!
Иола мило улыбнулась карлику, потрепала его по макушке и направилась к столику, за которым ее ожидал Кирилл.
* * *
Они едут…
Спешат, торопятся…
Впихивают свои тела в металлические коробки и мчатся от улицы к улице, от дома к дому, от одной встречи к другой, как будто в этом заключается смысл бытия… Живут в ритме неистового ралли и торопятся даже на похоронах. И постоянно «на связи», особенно – в больших городах. Мессенджеры, социальные сети, новостные каналы, рассылки – информация льется потоком, даже когда они смотрят кино или пытаются читать. Каждая новость рассекает время на «до» и «после», заставляет потратить секунду или минуту, «переварить» сообщение, которое устареет через четверть часа, навсегда забудется завтра или вовсе окажется ложью.
Если хочешь спрятать – положи на видное место. Хочешь утаить – наполни информационное поле обилием лжи, перемешанной с правдой, и важнейшая новость останется незамеченной, на ее осмысление потратят стандартные секунды, а значит, не поймут. Махнут рукой и вернутся в привычную ленту, где скандалы, интриги и секс сменяются котиками, гэгами и выдуманными цитатами, за которыми следуют порнография, кровь и смерть.
Не отличая добро от зла.
Мир перестал думать – только узнает.
Мир потребляет, не интересуясь внутренними связями и законами, которые определяют его существование.
Мир стал таким, как сотни лет назад.
Именно это больше всего изумляло крупного, плечистого мужчину по имени Даген, известного в сети как Испанский Сапожник: мир стал таким, как сотни лет назад. Вернулся в состояние, от которого долго отползал, изобретая машины и механизмы, разгадывая тайны бытия с помощью науки, веруя в человека и в то, что ему все по плечу. Мир потерял цельность, время стало дискретным, а общество распалось на разумные атомы, занятые только собой и потреблением. Винтики большой машины – образ, над которым потешались индивидуалисты, превратились в «винтики», рассыпанные по земле, и бессмысленность стала их флагом. Сотни деталей в отдельных коробочках не равны собранному устройству, даже если эти коробочки проложены мягкой ватой и уникально оформлены. Тем более – сотни одинаковых деталей, «индивидуальность» которых подчеркивается модой на бороды, самокаты и крафтовое пиво.
А завтра – модой на лысину, электромобили и здоровое питание.
Модой.
Привычка думать заменена привычкой воспринимать.
Есть разница между «быть не таким, как все» и «считать себя не таким, как все».
Атомы послушны, нужно лишь установить правильную систему управления.
Атомы подсознательно ощущают свою слабость и тянутся к силе. И видят ее в жестокости, в возможности доминировать, вымещая на ком-нибудь собственные комплексы и страхи.
И тогда на их мониторах появляется Сапожник…
– Я даю то, что нужно вам, получая взамен то, что нужно мне, – усмехнулся Даген, презрительно разглядывая снующих вокруг людей. – Я – ваши потаенные желания. Я – ваша мечта о победителе. Я – ваш бог.
– Семь вторых?
[20] – Кирилл выпрямился в кресле и демонстративно покачал головой. – Коля, тебе не на чем играть семерную.
– Шесть взяток на руках – две в прикупе, – рассмеялся в ответ звукорежиссер. – Я еще и восьмерную запилю.
– На «красных» сидишь?
– Отдай игру – увидишь.
Охранник Гена тихонько рассмеялся, он давно спасовал, и теперь борьба за игру шла между Кириллом и Николаем.
До появления Амона ночной охранник и ночной инженер убивали время за компьютерными играми, молча водя пальцами по экранам планшета и смартфона. После открытия «Первого Полночного» ничего не изменилось, но однажды Кирилл явился в студию за два часа до эфира, помыкался по кабинетам и коридорам, поглазел на мужиков и неожиданно предложил сыграть в карты. При этом никаких игр не помнил, но правила преферанса схватил на лету и с тех пор частенько приезжал пораньше, проводя вечер за столом. Инженеры и охранники из других смен идею подхватили, показав, как сильно их достали цифровые развлечения, а несколько раз к игрокам даже присоединялись менеджеры и другие ведущие – специально задерживались после работы, чтобы сыграть в компании.
– Семь третьих
[21], – решился Кирилл.
– Четвертых
[22], – азартно ответил звукорежиссер.
– Восемь первых
[23]!
– Третьих!
– Точно говорю: на «красных», – пробубнил охранник.
– Ну и пусть играет восьмерную. – Кирилл посмотрел на звукорежиссера и кивнул на прикуп: – Бери.
Тот перевернул карты и поморщился: на столе появились две «черные» семерки. Охранник обидно захохотал:
– Две в прикупе?
– Заткнись. – Николай тоскливо оглядел свою «руку», вздохнул, скинул карты и буркнул: – Восемь третьих. Говорите.
– Вист
[24], – тут же отозвался Кирилл.
– Пас, – не стал жадничать Гена.
Выход был от него, Кирилл быстро оглядел открывшиеся карты, оценил расклад и определил:
– Без одной.
– Согласен, – кивнул Николай.
Охранник взялся за авторучку, Кирилл – за чашку с остывшим чаем, а тасующий колоду звукорежиссер неожиданно поинтересовался:
– Слушай, а каково это: ничего не помнить?
– Не знаю, – пожал плечами Кирилл. – Не помню.
Гена вновь рассмеялся.
– А если серьезно? – не унимался Николай. – Что ты чувствуешь? Как себя ощущаешь?
Кирилл улыбнулся, внешне – дружелюбно, тщательно скрывая подступившее, словно ком к горлу, раздражение, и ответил вопросом:
– Если серьезно, то почему спрашиваешь?
– Из-за твоих монологов, – честно ответил Николай. – Чтобы их произносить, нужно обладать изрядным опытом.
– И знаниями, – добавил охранник. – Твои монологи выдают опытного мужика. Может, ты ничего не помнишь, но ты сам никуда не делся.
