С того дня Злючка меня больше не преследовала.
Мой поступок наделал много шуму по всей Хризантеме. Гранды и грандессы, в душе ненавидевшие звериные бои, старались потихоньку подкараулить меня и шепнуть на ухо:
– Вы такая смелая, грандесса Эмпиреан!
Другие же всеми силами меня избегали. Когда я подходила, они отворачивались и понижали голоса, чтобы я никоим образом не услышала их разговоров. Как ни крути, а я публично осудила одно из модных времяпрепровождений «золотой молодежи», к тому же сделала это весьма некорректно.
Вплоть до одного прекрасного вечера я не придавала этому никакого значения. Тогда, после службы в Великой Гелиосфере, все грандство отправилось в приемный зал, чтобы подышать наркотическими парами. Затылком почувствовав чей-то тяжелый взгляд, я обернулась и заметила императора, глядевшего в мою сторону. Грандесса Циния что-то нашептывала ему на ухо.
Только тут я поняла, кто из грандов и грандесс одобряет мой поступок, а кто – старательно дистанцируется. Первые собрались около меня, вторые – держались поодаль, над их головами висели клубы пара. Время от времени оттуда кто-нибудь таращился на нас. Меня словно оглушили.
Граница между двумя этими группами проходила там же, где и граница во взглядах соперничающих сенаторов фон Пасуса и фон Эмпиреана. Меня поддерживали Амадоры, Ротси и Уоллстромы. Все – сторонники возврата к занятиям наукой.
Те же, кто возненавидел мой поступок и теперь нарочито хвастался новоприобретенными зверями, принадлежали к родам Фордайсов, Атонов, Локлайтов и других приспешников Пасусов. Все как один – ревностные гелионики.
Это нельзя было счесть простым совпадением. Опасавшиеся открыто выразить свои взгляды перед лицом императора сделали это окольным путем, выступив против звериных боев. И сейчас они сплотились вокруг меня, мнимого отпрыска рода Эмпиреан, находившегося в центре императорского недовольства.
Это было именно то, чего мне полагалось остерегаться при дворе. Я должна была избегать внимания к себе, а не привлекать его! Извинившись, я двинулась к выходу. Дойдя до двери, я оглянулась на императора. Он сидел, вцепившись в подлокотники своего кресла, и ледяным взглядом сверлил эмпиреанскую фракцию, формировавшуюся прямо у него на глазах.
А Рандевальд фон Домитриан славился своей беспощадностью.
Глава 17
Я постаралась больше времени проводить на вилле, надеясь, что скоро обо мне забудут. Когда меня посещали сочувствующие, я приказывала челяди не впускать их под предлогом плохого самочувствия. Сказалась больной для всех, кроме Нивени. Правда, Каратель не давал мне заскучать.
Зверь вел себя крайне враждебно, кидаясь на меня, как только я приближалась. Запретив челяди его трогать, я поместила пса в отдельный вольер. Теперь, уверенная, что нас с ним никто не увидит, я могла без помех использовать свою силу и попытаться подчинить себе зверя. Когда Каратель пытался напасть на меня, я просто валила его на пол, стараясь перевернуть пузом вверх. Если кусался, хватала его за шею и держала, пока он не разжимал зубы.
Поначалу я вообще не была уверена, что чудище, выведенное для боев, можно приручить. Каратель представлял собой химеру, и обращаться с ним, как с собакой, означало пренебрегать его медвежьей и львиной ипостасями. Постепенно зверь научился мне подчиняться, начал даже проявлять некую игривость. Дергал за одежду, приглашая к баловству, а когда по вечерам наступало время расставания, принимался бегать вокруг меня, требуя ласки. Потом я обнаружила, что если постучать пальцами по полу, имитируя движения мелкого зверька, Каратель охотно принимался «ловить» воображаемую добычу.
Единственная проблема одомашненного хищника – это расход энергии в условиях ограниченного пространства. С подобным столкнулась и я сама. Берневальская каланча, вытянувшаяся далеко в космос, стала одним из немногих доступных нам мест прогулок в стороне от любопытных глаз. Во время одной из таких вылазок к нам присоединилась Нивени.
Когда Каратель подошел к ней, она испуганно отпрянула.
– Слушай, а тебе точно нужна эта тварь?
– Да он уже совсем лапочка. Умный и быстро учится. Вот, кстати, возьми. – Я достала из кармана ее ожерелье. – Спасибо. Знаю, тебя ненавидят за то, что ты раскрыла секрет украшения. Но я этого не забуду.
– Мне безразлично их мнение. – Она провела пальцем по ожерелью. – Оружие есть у всех. Только они лицемерно делают вид, что я – самая плохая. Как же, ведь у меня при себе оружие! А я без него не могу, особенно после… – ее голос дрогнул. – После того, что со мной сделали Сэливар с Дивинией.
Я промолчала. Успокаивать все равно не умела, так что лучше было и не пытаться.
– А где твое оружие? – спросила она с хитренькой улыбочкой. – У тебя оно тоже наверняка есть, я знаю. Ну же, Сидония, я никому не скажу.
Оружие мне никакое не требовалось. Потому что я сама была оружием. Но какой-то ответ дать было нужно, поэтому пришлось импровизировать.
– В обуви. Лезвие в подметке.
– Почему же тогда ты не воспользовалась им против Карателя?
– Ну… Я не такая отчаянная, как ты, нелегко переступить через общественные устои.
Нивени рассмеялась и ткнула меня локтем в бок.
– И это говорит девчонка, выскочившая на арену, чтобы спасти испорченного пречистого. Все, Сидония, дальше я на этих каблучищах не ходок, идите сами.
Мы распрощались. Я чувствовала, что после того, что она совершила для меня на арене, не могу на нее сердиться. В этой девушке определенно было что-то привлекательное. Я уже почти доверяла ей, насколько я могла доверять кому-нибудь, кроме Донии. Мы с Карателем отправились дальше, и, должна признаться, мне не хватало компании Нивени.
Впрочем, в ее отсутствии был один плюс: мы могли двигаться быстрее. Теперь, когда Злючка прекратила таскаться за мной хвостом, я решила вознаградить себя физическими упражнениями и увеличила темп прогулок. Каратель в этом с удовольствием меня поддержал. Мы с ним не были ни улитками, ни ленивцами.
Я побежала. Это было первое скоростное упражнение, которое я позволила себе после скелетно-мышечной терапии. К моему огромному удовольствию, Каратель не отставал, полный энергии, как и я. До конца тропы мы добрались даже слишком быстро. Мои легкие дышали ритмично, а одеревеневшие от долгого покоя мускулы обрели, наконец, упругость. Как же тяжело было все это время поддерживать себя в плохой форме!
Пес крутился рядом, обнюхивая все вокруг. Я оставила его в покое, сама же принялась рассеянно изучать стену. Со времени моего прошлого визита на ней появились новые имена и сигиллы грандских родов со всех уголков империи.
Я нахмурилась и вновь прошлась глазами по зарубкам. Беллвезеры, Уоллстромы, Амадоры, Ротси… Те самые люди, что попытались сплотиться вокруг меня. Их прибытие ко двору не вызвало такого ажиотажа, как прибытие дочери «окаянного еретика», поэтому-то я не придала их появлению никакого значения. До меня просто не доходило, сколько их недавно прибыло в Хризантему.
