Его спокойный, осторожный характер был так не похож на мои повадки. Способность видеть на десять шагов вперед отличалась от моей порывистости. То, что он считал меня человеком и не обращался со мною как с низшей тварью, несмотря на то что по рождению был выше других на голову. Отказался пожертвовать жизнью дьяболика, чтобы выжить самому… Все это значило так много. Никто другой никогда не смог бы занять место Тайруса в моей жизни. Я любила его так же сильно, как любила Сидонию, но эта любовь была совершенно другой, непохожей на ту, которую я чувствовала к ней. Это были голод и жажда, потребность, которую я никогда не испытывала прежде.
Губы Тайруса вновь прижались к моим, вырывая у меня поцелуи, но мои мысли уже приняли иной оборот: Сидония. Сидония, которая хотела вернуться и заново отстроить крепость Эмпиреанов. Теперь я не могла даже помыслить о подобном, но ведь остаться с Тайрусом означало покинуть Сидонию. Я должна буду выбирать.
Прежде подобный выбор был бы очевиден. Теперь же… Теперь, когда я впервые в жизни почувствовала себя полноценной и любимой… Я не знала, как поступить. Однако что бы ни случилось, Сидония должна получить назад свое имя. Это очевидно. Именно здесь коренилась невозможность принятия нужного решения.
– Тайрус, мне нужно тебе кое в чем признаться. Это может все изменить.
Он нежно дотронулся до моего лица, заглянул в глаза. Он никогда еще не казался мне настолько беззащитным. Без своих привычных спокойствия и осторожной безразличности он выглядел совсем юным, ярким, неудержимо притягательным.
– Я не могу больше быть Сидонией Эмпиреан. – Я позволила себе протянуть руку и провести пальцем по веснушкам на его щеке до уголка губ. – Видишь ли, в чем дело… – я набрала в грудь побольше воздуха. – Она жива.
Глава 44
При виде принца, входящего на нашу виллу, Сидония опустилась на колени и прижала его пальцы к своим щекам.
– Сенатор фон Эмпиреан вышла…
– Дония, все в порядке, – выглянула я из-за спины Тайруса. – Он знает.
Она напряглась, ее ланьи глаза расширились. Тайрус тоже ошеломленно уставился на нее, забыв вынуть ладонь из рук Донии. На его фоне она казалась совсем маленькой и слабой.
– Знает?..
– Все, – кивнул Тайрус. – Сенатор фон Эмпиреан, примите мои соболезнования в связи с гибелью вашей семьи.
– Благодарю, – ответила она.
Тайрус, необычайно взволнованный, полуобернулся ко мне. Сердце у меня екнуло. Всего несколько минут назад он думал, что между нами все окончательно прояснилось, и даже не представлял, как ошибается.
– Немезида мне все объяснила. Признаюсь, я все еще не пришел в себя.
– Надеюсь, что не доставила хлопот вашей светлости, – застенчиво пробормотала Дония.
Тайрус огляделся, внимательно изучая нашу виллу. Изысканная обстановка комнаты бледнела в сравнении с великолепием «Александрии».
– Признаться, – рассеянно начал Тайрус, – это действительно серьезная проблема. Выдавать себя за сенатора – преступление, караемое смертной казнью. Когда вы будете восстановлены в правах… Ну, когда мы изыщем для этого возможность… Многие гранды принимают Немезиду за вас… Когда я стану императором, мне потребуется время и их поддержка, чтобы войти в силу. Я не могу объявить Немезиду самозванкой и ожидать, что они просто простят ее. То, что им пришлось взаимодействовать с дьяболиком как с равным, они сочтут за личное оскорбление и потребуют наказания.
– О, ваша светлость! – Дония прижала руку ко рту. – Пожалуйста, не позволяйте им причинить ей боль! – Она вновь упала на колени. – Защитите ее! Я жить без нее не могу!
Ее слова всколыхнули во мне старые воспоминания: последние несколько недель в крепости Эмпиреанов. Сидония угрожала убить себя, если я умру. Расчувствовавшись, я опустилась рядом с ней и обняла. Она же не сводила взгляда с Тайруса. Он обеспокоенно смотрел на нее.
– Я сделаю все, чтобы спасти Немезиду, сенатор фон Эмпиреан. Но если я не одолею своего дядю, все эти пожелания будут пустыми.
– Но если вы одержите победу…
– Тогда Немезида останется жива. – Тайрус опустился рядом с нами и взял Сидонию за руку. – Клянусь! – яростно сверкнул он глазами.
Глубоко вздохнув, я всем своим сердцем почувствовала, что единственное, в чем я могу быть уверена, это в любви Тайруса. Выражение его лица смягчилось, словно он прочитал мои мысли.
– Ее жизнь значит для меня больше, чем вы можете вообразить, сенатор.
– Немезида, – Сидония высвободилась из моих рук и посмотрела на Тайруса, – я бы хотела поговорить с его светлостью наедине.
– Хочешь, чтобы я вышла? – мне потребовалось некоторое время, чтобы сообразить, что это – приказ.
– Да, – ответила Дония, даже не взглянув на меня.
Я так долго была Сидонией Эмпиреан и несла ответственность за собственные поступки, что отвыкла находиться в роли подчиненной. И не просто подчиненной. Я вновь стала Немезидой дан Эмпиреан, а Сидония – моей владелицей. Эта ситуация, бывшая прежде естественной, теперь казалась мне странной и неприятной. Я знала, что Дония никогда не считала меня собственностью, наши отношения нельзя было представить отношениями хозяйки и рабыни. Однако сейчас она просто посчитала, что ее воля – закон для меня. Тайрус, похоже, понял, о чем я думаю.
– Если это касается Немезиды, она должна остаться.
– Нет, – покачала головой я, решив, что если Донии нужно поговорить с Тайрусом наедине, пусть поговорит. – Я вас покину.
С этими словами я вышла, оставив обоих аристократов беседовать с глазу на глаз. Минуты шли. Через полчаса, заскучав, я принялась подтягиваться на турнике. Наконец, появилась Дония и молча посмотрела на меня. Выражение ее кроткого лица я не могла расшифровать.
– Тайрус ушел? – спросила я, спрыгивая на пол.
– Да. Я сказала ему, что теперь мне бы хотелось поговорить с тобой.
То есть она не собиралась посвящать меня в предмет их разговора. На моем лице, должно быть, появилось разочарование, потому что Дония нахмурилась:
– Он очень за тебя беспокоится.
– Да, я знаю.
– Очень, – повторила она с нажимом. – Он обожает тебя, Немезида. Безумно любит.
Мое лицо вспыхнуло. Она пытливо взглянула на меня.
– И ты тоже его любишь. – Сидония наклонила голову и принялась расправлять свою юбку. – Скажи, ты ему доверяешь? – спросила она наконец.
– Я уже тебе говорила.
– А ты помнишь, что случилось на Больших Гонках? – ее ладошки сжались в кулачки. – Ты ведь сама сказала, что Тайрус приложил руку к той аварии.
– Ну, да, – ответила я, удивляясь, к чему этот разговор. – Он сам мне сказал.
– Ты ведь понимаешь, что пилот погиб, Немезида? И тебя не смущает, что Тайрус может забрать у человека жизнь?
