Однако, подчиняясь отнюдь не интересам службы, а сердечному сочувствию, Варвара шагнула к Анжелике (та вся тряслась нервической дрожью). Обняла ее за плечи. Прошептала ей в ухо:
– Все будет хорошо, Анжелка… Все будет хорошо… Я не дам тебя в обиду… Сядь… Может, тебе водички?
Опер с Костиком с удивлением наблюдали за этой сценой, дивясь на неожиданную самодеятельность ранее практически бессловесной Варвары. Темп и ритм допроса сбились, но Опер в данный момент не стал против этого возражать. Кажется, он наконец-то поверил, что Варя кое-что смыслит и кое-чему уже научилась в их деле.
Тело Анжелы обмякло под сильной Вариной рукой. Она послушно опустилась в кресло. Варя протянула ей стакан воды, ранее не допитый девушкой. Анжела судорожно выхлебала несколько глотков. Закрыла лицо руками и опять заплакала навзрыд. Варвара уселась на ручку кресла рядом с нею. Снова обняла ее за плечи. Продолжала утешать, поглаживая по предплечью. Постепенно руки и плечи Анжелы перестали трястись.
– Я тебе верю, – прошептала Варя ей на ухо. – Конечно, ты никого не убивала. Но мы должны найти убийцу. Помоги нам.
Та прислушивалась к Вариным словам, прямо-таки жадно впитывала их. И Варвара осторожно продолжила – вполголоса, по-прежнему склоняясь над ухом подозреваемой:
– Может, ты кого-то видела? Там, рядом с комнатой, где развлекались эти двое?
Анжела отрицательно затрясла головой.
Варя тихо, но настойчиво спросила:
– Может, слышала, что происходило вокруг? В коридоре? Например, шаги чьи-то? Или голоса?
– Н-нет… Н-ничего такого… Не было… Только ихнюю там возню слыхала… И стоны всякие…
Краем глаза Варвара увидела, что Опер со следаком снова переглянулись, и ей показалось, что оба одобряют ее действия.
– Ну а что же ты потом делала – после того, как все услышала? – ласково, осторожно спросила полушепотом Варя.
– Я… Я побежала… Куда-то… Не знаю, куда… По лестнице… Я себя не помнила… Потом…
Анжела прерывисто вздохнула и продолжила:
– Потом… Потом я забежала куда-то… В какую-то каморку… Начала плакать… И все… И – мрак…
«Если все, что она рассказывает, правда – значит, с ней произошла настоящая истерическая реакция, – подумала Варвара. – Сильное переживание вызвало сначала неконтролируемые движения, побег, непонятно куда и зачем, а потом – глубокий обморок… Да, скорей всего, Анжела не врет…Но как это можно доказать?»
Со своего места поднялся Опер. Сказал внушительно:
– Я попрошу врача, чтобы он помог вам, Анжелика.
Опер прошел через всю комнату к эксперту, индифферентно стоящему у окна. Похлопал его по плечу и громко произнес:
– Пожалуйста, окажите помощь девушке. Отведите ее в медпункт. Дайте лекарств каких-нибудь.
А потом что-то прошептал ему.
Подозреваемая ничего не заметила – зато Варвара, натренированная в чтении по губам, готова была поклясться, что Опер сказал Эксперту:
– Осмотри ее всю. Одежду, тело. Ищи следы крови.
Эксперт еле заметно кивнул в ответ на слова оперативника, а потом подошел к креслу, где сидела Кондакова, и ласково сказал ей:
– Я врач. Я помогу вам. Пожалуйста, Анжелика, пойдемте со мной. И не волнуйтесь вы так. Все будет хорошо.
Девушка покорно встала и вслед за экспертом сделала пару шагов в сторону двери. Однако в этот самый момент диспозиция в комнате отдыха, временно обращенной в штаб расследования, коренным и непредсказуемым образом переменилась.
С грохотом распахнулась входная дверь.
На пороге возник еще один футболист – вратарь Галеев. Он тяжело дышал. За его спиной маячило растерянное лицо милицейского сержанта.
– Отпустите Анжелу! – отчаянно выкрикнул Галеев. – Она не виновата!
Возникла пауза. Эксперт и Анжела, остановившиеся по пути к двери, удивленно воззрились на голкипера. Следователь и Опер – каждый со своего места – посмотрели на него с холодным недоумением.
Однако более всего во время этой немой сцены Варвару поразило то, какими глазами вбежавший Галеев смотрел на Анжелу Кондакову. Это был не обычный взгляд. В нем светилось столько любви, жалости, нежности! Так обычно смотрят на божество. И, Варвара могла поклясться, Анжела, как ни была расстроена и напугана, уловила этот взгляд Галеева и послала ему ответный, в котором отразилась и ее признательность и благодарность за его порыв.
Опер холодно повернулся всем туловищем к вошедшим, однако его реакция оказалась совсем не такой, какую ожидала Варвара. Игнорируя Галеева, он тихим голосом, в котором звучал металл, обратился к милицейскому сержанту:
– Товарищ сержант! Что делает здесь подозреваемый?
– Так он это… товарищ майор… – растерянно пробормотал милиционер, – он вдруг взял и побежал… Я – ему: «Стой, стой!» – а он бежит.
– Какой вы получили приказ, товарищ сержант? – холодно спросил Опер.
– Ну, это… – зарделся милиционер, – никого не впускать в столовую и…
– И?.. – грозно проговорил майор.
– И, – произнес милиционерчик на полтона ниже, – никого не выпускать.
– Почему вы не выполнили приказ? – исключительно ледяным тоном спросил оперативник.
– Так это… Товарищ майор… – почти прошептал, понурив голову, сержантик, – он ведь побежал. Не стрелять же мне в него! Ведь игрок сборной все-таки.
Опер отчеканил:
– Приказ оттого и называется приказом, что выполняется всегда, вне зависимости ни от каких обстоятельств.
– Виноват, товарищ майор…
– По окончании дежурства напишете по поводу данного инцидента рапорт и передадите по команде. Я проверю, – отчеканил Опер. – А сейчас идите и продолжайте выполнять свою работу. Вам все ясно?
– Так точно!
Милиционер автоматически отдал честь, по-уставному повернулся через левое плечо и исчез.
– А вы тоже идите, – бросил оперативник эксперту и Анжеле (совсем другим, гораздо более мягким тоном).
Те, в свою очередь, скрылись за дверью.
Варвара поняла: разнос сержанту Опер устроил неспроста, не из начальничьей дури и не ради воспитательной работы. Она Малютина уже очень хорошо изучила и понимала, что майор плевать хотел на любую воспитательную работу, тем более в той патовой и цейтнотной ситуации, в которой все они находились. Оперативник стал разбираться с сержантом просто потому, что хотел сбить накал страстей, поднявшийся после неожиданного появления Галеева в комнате отдыха. Он хотел поговорить с вратарем спокойно, без эмоций. И без посторонних – тем более Анжелы. И вот, когда виновники неожиданного мини-побега голкипера – и непосредственные, и косвенные скрылись за дверью, Опер сделал вратарю приглашающий жест, указывая на кресло, которое только что освободила Анжела. Приятно осклабился:
