— Ох, — сказал Пейл.
— Ах, — сказала Вера.
Пейл смущенно улыбнулся, неловко, боком, скользнул мимо Веры и пошел прочь.
— Пейл, что?.. — Снежана подошла к двери и, увидев Веру, не закончила.
— Привет! — начала Вера робко.
— Что тебе нужно?
Голос Снежаны был таким холодным, что способен был изменить погоду в регионе на несколько лет.
— Я хотела поговорить, — сказала Вера глухо. — Просто поговорить.
Девушка удивилась, как звучал ее голос. Казалось, что ее горло промерзло от холодного приема и почти не способно было издавать звуки.
Снежана окинула соперницу исцеляющим взглядом.
— Ну заходи, что стоишь? — сказала она. — Глеб! — возвысила она голос. — Не хочешь прогуляться?
Подросток, ссутулившись, подошел к матери.
— Опять?
— Не опять, а снова, — огрызнулась Снежана. — Погуляй, мы недолго.
— Пойду тогда в магазин схожу, что ли, — уныло сказал Глеб.
— Только смотри, много не трать!
— Угу, буркнул подросток, одарив Веру недобрым взглядом.
Снежана попросила Веру снять туфли и пригласила на кухню.
— Чаю? — спросила хозяйка.
— Мне бы чего-нибудь покрепче, — сказала Вера, и это прозвучало как признание.
Снежана невольно улыбнулась. Она достала из шкафа большую бутылку виски, откупорила ее и налила в два стакана.
— Берегла для особого случая, — сказала Снежана. — Если это не он, то я тогда не знаю. Хочешь лимон туда выдавлю? У меня есть.
— Да нет, я так, — сказала Вера.
Две женщины сели друг напротив друга и выпили. Каждая ополовинила свою порцию. Обе сморщились, пресеклись взглядами и расхохотались.
— Сестра, — сказала Вера.
— Я знаю, — сказала Снежана.
Помолчали.
Потом переглянулись и прикончили содержимое стаканов.
Снежана налила еще.
— Папка-то наш — козел, — сказала Снежана.
— Ага, — подтвердила Вера.
— Выпьем за него, — сказала медсестра. — Чтобы черти в аду сильнее там его вилами.
Вера хохотнула:
— Ты в это веришь?
— Нет, но этот козел заслужил.
Чокнулись и выпили еще.
Снежана поднялась, взяла лимон из холодильника, отрезала дольку ножом, поднесла к носу, понюхала, а потом, зажмурившись, съела все, кроме кожуры.
— Знаешь, Глеб мой, — сказала Снежана, — от него.
Вера смотрела на сестру с открытым ртом, пока та залпом осушила стакан и стукнула им об стол.
— Что? — переспросила Вера.
— Ик! — ответила Снежана. — Что слышала.
Вера принялась подсчитывать. Ей не нужно было много выпить, чтобы опьянеть, и алкоголь уже осыпал ей мозги, так что ей было трудно произвести расчеты.
Снежана заметила это:
— Не считай. Не вдавайся в подробности.
Язык медсестры чуть заплетался от выпитого. Она налила себе еще немного и снова опустошила стакан.
— Я люблю Глеба. Он для меня все. Пусть и педераст. Я не увижу внуков, зато его гнилое семя… Ик!.. Его гнилой род не продолжится.
Вера никак не могла свыкнуться с мыслью, что Глеб — ее племянник и брат одновременно. Эта была настолько мучительная мысль, что она вмиг протрезвела.
Вовремя, потому что Снежана спросила ее:
— Что нам делать с Пейлом?
— Я не хочу его делить, — сказала Вера. — Это последнее дело. Я за этим и пришла. Хотела сказать об этом. У меня есть Василь. Я хочу остаться с ним. Пейл для меня ничего…
— Не-е-ет, — Снежана неуклюже помахала указательным пальцем перед носом Веры, — нам не надо его делить. Ик!.. Скоро все изменится!.. Очень скоро! Ик!..
XV. Драка
Всем нравится смотреть, как два мужика мутузят друг друга. Так было с начала времен. Если в драке участвует куча народу, теряется самое главное — интимность происходящего. Драка — манифестация естественного отбора. Люди испортили красоту драки, когда начали использовать подручные средства. Представьте себе, как два древних ящера-гиганта сходятся в битве. Какая красота! Какая мощь! Только представьте себе все хорошенько: пышная девственная природа, экзотические растения, папоротники чудовищных размеров. Для драматизма нарисуйте в воображении кровавый закат, градиент неба от желтого к красному. Ящеры тяжело ступают, взбивая кучу пыли. Бьют друг друга хвостами, пытаются дотянуться до шеи противника зубами. Силы равны — это обязательное условие, иначе смотреть неинтересно. Услышьте их рев, похожий на трубный зов слонов. Запаситесь терпением: эти парни никуда не спешат. А для одного из них сегодня и вовсе все кончится. Настоящая, примитивная доисторическая драка — что может быть лучше? В ней — вся суть жизни. Выживет более выносливый, более яростный, более сильный. В тупых мозгах гигантских ящериц нет места эмоциям, рассуждениям о Боге. Вскрыв их сознание, вы не найдете ничего кроме голода и злобы. В мгновение смерти жизнь не полетит перед их пустыми глазами. В такой драке — все драки. И два мужика, которые лупят друг друга — на пыльной арене в Риме, на ярмарке в Великом Новгороде, в товарном поезде, пересекающем Америку, — в своем величии, в своем отчаянии и в своей боли они равны тем древним ящерам. Они и есть квинтэссенция боя. Как только материя ожила, как только она столкнулась с борьбой за выживание, она научилась драться. Этот бой начался в темноте под холодными звездами, там же он однажды и закончится. Ему не смогут помешать атомные бомбы, вирус птичьего гриппа, гаснущие солнца — жизнь всегда найдет себе лазейку и просочится в будущее, чтобы продолжить драку. Вот ты сейчас читаешь это — у тебя же есть дети. Может быть, не в этот конкретный момент, но в континууме твоей жизни они появятся. Не расти их слюнтяями и трусами — прекращай. Хватит воспитывать жертв, беззубых травоядных крикливых ничтожеств. Ты же не корову породил. Вырасти из них великанов, гигантских хищных ящеров — и пусть они хорошенько откусят от пирога, пусть съедят его целиком, раз уж ты выплюнул их в мир, не спросив разрешения.
* * *
Мясник вбил топор в колоду.
Его звали Иммануил, и в этом вся хохма. Его папка говорил, что в одной древней книге было предсказано: придет мессия и заберет всех добрых людей на небеса. И даже имя было названо: Иммануил. Папка искренне недоумевал, насколько же все-таки люди лишены амбиций, раз со времен того пророчества все поголовно не называли своих детей Иммануилами. Престижно быть отцом мессии. Почет, уважение и еда на халяву — ешь, сколько влезет. Папка любит покушать. Это был, наверное, самый здоровенный мужик в округе.
