Создается впечатление, что для лондонцев стремление к развлечениям превращается в манию, и при дворе только тем и занимаются, что танцуют, смотрят и ставят пьесы, слушают музыку. Джон Эвелин, который был убежденным сторонником монархии, и даже уехал из Англии в период господства Кромвеля, в своих дневниках рисует впечатляющую картину. Процитируем лишь несколько записей, сделанных в разные годы: «Я смотрел “Маски”, представлявшиеся при дворе шестью джентльменами и шестью леди, <…> это было Сретенье Господне» (1665)
; «Этим вечером я слушал замечательные итальянские голоса двух евнухов и одной женщины в зеленой спальне его величества, рядом с его кабинетом» (1667)
; почти сразу после этого он записывает: «Я смотрел комедию, разыгрывавшуюся при дворе» 1667)
. В феврале 1668 г. записывает: «Я смотрел трагедию “Гораций” (написанную целомудренной миссис Филипс), игравшуюся перед их величествами. Между каждым актом — маски и античные танцы»
. Потом следует запись: «Я смотрел большой бал, который танцевали королева и знатные леди в Театре Уайтхолла. На следующий день здесь была разыграна знаменитая пьеса, называвшаяся “Осада Гранады”
[47]; играли два дня подряд»
. Часто в театральных постановках принимали участие и члены королевской семьи. В декабре 1674 г. Эвелин пишет: «Смотрел ночью комедию при дворе, исполнявшуюся только леди, среди них леди Мэри и Энн, две дочери их королевских высочеств»
.
[48] Уровень придворных постановок часто был очень невысок: «Отправился посмотреть нелепый фарс и рапсод герцога Бекингема под названием “Концерт”, фиглярствовавшего всю пьесу, еще непристойно вдобавок», — пишет Эвелин
. В итоге в 1671 г., Эвелин, сам человек спокойный и уравновешенный, записывает: «Этой ночью я остановился в Ньюмаркете, где нашел веселых соревнующихся, танцующих, празднующих и пирующих, более похожих на блестящую и распущенную пирушку, чем на христианский двор»
.
Театр стал любимым развлечением верхушки общества. Правильнее сказать, снова стал, поскольку во времена Кромвеля специальным указом парламента театральные постановки были запрещены, ибо считались рассадниками порока и безнравственности. Горожане перестали посещать театр, что было немыслимо во времена Шекспира. После возвращения Стюартов стал восстанавливаться и театр. Правда, за большой промежуток времени был открыт лишь один — Королевский театр на Друрилейн, да это и не удивительно, т.к. посетителями театра были, прежде всего, аристократия и придворные. Благочестивые горожане театр избегали из-за репертуара, который отличался пошлостью и извращенным вкусом. Не случайно наибольшим успехом пользовалась пьеса Уичерли «Деревенская женщина», в которой представлены различные уловки для соблазнения женщин. Трудно было ожидать, что приверженцы Англиканства (не говоря уж о пуританах) найдут подобные пьесы достойным развлечением. И хотя постепенно пошлые пьесы Уичерли вышли из моды, но на это понадобилась жизнь целого поколения. Даже после того, как возобновились пьесы Шекспира и Бена Джонсона, появились поэтические драмы Драйдена, настороженное отношение к театру у англичан осталось
.
Гораздо сильнее театра широкие слои англичан привлекали другие формы проведения досуга. Например, среди прочих развлечений особый интерес и азарт вызывала такая жестокая забава, как травля зверей. Конечно, к «культурным» развлечениям это трудно отнести. Но в рассматриваемое время популярность подобных зрелищ была весьма велика. В специально отведенных местах организовывались петушиные и собачьи бои, травля медведей и быков. Зрелища, которыми наслаждались зрители, несомненно, были очень жестокие и кровавые. 16 июня 1670 г. Д. Эвелин записывает: «Я отправился с некоторыми друзьями в Медвежий парк (Bear Garden), где проводились петушиный бой, собачий бой, травля медведя и быка. Это был знаменитый день для всех этих жестоких развлечений или скорее варварской безжалостности. Быки исполняли роль чрезвычайно хорошо, однако ирландские волкодавы, которые были необычайно быстроходны, превосходили их; действительно величественное животное, которое побеждало безжалостного мастифа. Один из быков швырнул собаку прямо на колени леди, хотя она сидела в одной из лож на значительной высоте от арены. Две бедные собаки были убиты, и, наконец, все закончилось обезьяной верхом на лошади. И я совершенно устал от грубого и низменного развлечения, которого я не наблюдал, думаю, уже в течение двадцати лет»
.
О характере эпохи говорит и страсть англичан к азартным играм — игре в карты, кости, бильярд. Это было не просто способом провести досуг — во время игр большие деньги переходили из рук в руки, иногда просаживались целые состояния. В январе 1668 г. Д. Эвелин наблюдал при дворе «грандиозную игру» и «груды золота, промотанные в тщеславной и расточительной манере»
. Редко игра в карты или кости обходилась «без шума, ругани, ссор или беспорядков какого-нибудь сорта»
, это было чем-то необычным, вызывавшим удивление.
Ужасы Гражданской войны приучили людей спокойно наблюдать за страданиями других существ, и даже получать от этого удовольствие. В октябре 1660 г. С. Пипс отправился на Чаринг-Кросс посмотреть казнь члена Верховного судебного трибунала, судившего Карла I, генерал-майора парламентской армии Томаса Гаррисона. Его должны были повесить, распять и четвертовать. Когда после казни зрителям продемонстрировали его голову и сердце, «толпа издала радостный вопль»
. Сам факт мучительной казни такого известного человека ни у кого не вызывал удивления — в «Бредской декларации» Карл II специально оговорил это условие. Интересно то, что после столь ужасного зрелища С. Пипс с друзьями спокойно отправился в таверну, чтобы поесть устриц
.
Кроме жажды развлечений страну обуяла строительная лихорадка. Стремление перестраивать и возводить здания можно было бы объяснить тем, что в 1666 г. Лондон пострадал от страшного пожара. Но строительный бум отмечался по всей стране. Причем все дома перестаивались и возводились с необычайной роскошью. Д. Эвелин описывает дома своих приятелей, знакомых и знатных лиц в разных городах Англии. И повсюду отмечает стремление к роскоши: комнаты дворца герцога Норфорлка обшиты деревянными панелями из кедра, тиса, кипариса; кедровая столовая шерифа Лондона Роберта Клейтона в его новом доме расписана фресками из истории Войны Титанов
. Навестив графиню Арлингтон, одну из придворных дам королевы, Эвелин пишет: «Она провела нас наверх в свою новую уборную, где была кровать, два зеркала, серебряные кувшины и вазы, шкатулки и другие такие же богатые предметы, какие я редко видел; в этом обилии излишества мы теперь пребываем, и это не только при дворе, но почти повсеместно, даже до распутства и расточительности»
.
Культурная атмосфера эпохи Реставрации не отличалась особой утонченностью. Но рассматриваемое время характеризовалось и другими тенденциями. Как было отмечено, это было время первой научной революции, которую историки рассматривают как наиболее значительную и основополагающую. Так, Джейме Джейкоб считает ее самым важным преобразованием в современной истории, призванным «создать новый материальный и моральный порядок»
. Такого же мнения придерживается и Гельмут Кёнигсбергер: «По силе интеллектуального и эмоционального воздействия научная революция XVII в. представляла собой уникальное явление, с которым не может соперничать ни одна последующая “научная революция”…»
.
