Поначалу мы с Бобом пытались развлечь себя какой-нибудь игрой. Уже с самого начала нашего совместного путешествия Боб ради моего развлечения выдавал мне более или менее бессмысленную информацию: все американские президенты в историческом порядке, все американские штаты в алфавитном порядке, а также все их столицы, а еще названия всех профессиональных американских футбольных команд. Очень скоро я узнала, что есть восемь штатов, которые начинаются на букву М, и еще восемь, которые начинаются на букву Н, а еще что во Флориде есть три команды Национальной футбольной лиги, а в Монтане нет ни одной. Но я за всю свою жизнь никогда не видела ни одной футбольной игры… В последние недели Боб часами расспрашивал меня, и мы обессиленно смеялись над шуточными памятками и смешными ошибками. Но в Бассейне Большого водораздела даже такое, казалось бы, веселое времяпрепровождение становилось скучным: настолько однотонно все было вокруг нас. Там мы шли отдельно, потому что каждый должен был справляться с этой монотонностью сам.
Я постоянно шла, как на автопилоте, а мысли и ходьба были совершенно отделены друг от друга. Пока я в течение двенадцати-четырнадцати часов в день переставляла ноги, мой мозг витал где-то в облаках. Я слушала музыку на своем айподе. Я думала о том, как устрою свою новую жизнь после увольнения. И я спрашивала себя, почему же мы с Бобом все еще идем вместе.
Боб, который всегда был впереди на несколько километров и которого уже невозможно было догнать, снова и снова возвращался. Впервые за все путешествие мне постоянно приходилось его ждать, хотя раньше все было наоборот.
Я ценила монотонность пустыни, поскольку она давала мне время и возможность подумать. Боб просто ненавидел однообразие той местности, поскольку это однообразие не давало ему никаких возможностей для вызова. Я просто шла, а Боб, путешествуя, покорял местность. Только вот покорять тут было совсем нечего…
Раньше мой партнер всегда говорил, что женщина не сможет сравниться с мужчиной того же возраста и уровня подготовки при ограниченных пиковых нагрузках. И я, скрипя зубами, неделями наблюдала за этим: Боб впереди меня взбирался в горы, а я едва поспевала за ним. Однако здесь, в однообразной пустыне, речь шла уже не об ограниченных пиковых нагрузках, а о ежедневной выкладке по выносливости. Хоть Боб и был физически быстрее меня, как мужчина, здесь в ход шла ментальная выносливость, и я, как женщина, была здесь гораздо быстрее и сильнее. Я с удивлением осознала, что мужчины все же не всегда лучшие путешественники. Но Боб об этом ни разу не упомянул…
В последний вечер в Бассейне Большого водораздела пустыню уже окрасила оранжевым светом вечерняя заря, когда я услышала позади себя шум. Я развернулась и увидела, как по пыльной местности несется стадо примерно из двадцати диких лошадей. Я зачарованно наблюдала за этими прекрасными животными, казавшимися мне такими свободными и полными жизни. Как только они скрылись в пыльном облаке, я с улыбкой пошла дальше.
Морозильник
5–6 сентября 2007
Васкез Пик Уайлдернесс, Колорадо, США
Примерно 2750-й километр пути
«Да когда уже перестанет лить дождь?» — расстроенным голосом спросила я, в сотый раз посмотрев наверх. Мы с Бобом лежали под тентом, который поставили под последними деревьями на высоте три тысячи шестьсот метров. Дождь лил как из ведра с самого рассвета. Из-за температуры всего в десять градусов по Цельсию мы не могли вылезти из своих спальных мешков. Под тентом размером три на три метра нам давно стало тесно. Мы выучили карты буквально наизусть. У нас не было книг, чтобы почитать, и практически нечего было сказать друг другу.
«Выдвигаемся, как только перестанет идти дождь», — пробурчал Боб, который, очевидно, не мог все это выносить.
«Тогда нам придется идти пятнадцать километров без какой-либо защиты, поскольку мы пересечем границу лесов, — сказала я. — И если пойдет дождь, то у нас будут проблемы!»
«Да что ты! Не ломайся ты так. Мы идем прямо сейчас», — приказал Боб. После короткого взгляда, брошенного в сторону неба, он сказал: «Дождь прекращается, а там дальше уже светло. Давай, собираемся и вперед».
Когда мы через полчаса выдвинулись в путь, дождь действительно закончился. По серпантину крутого склона мы поднимались все выше и выше, и уже скоро оставили позади последнюю защиту из деревьев. Едва мы достигли последнего открытого гребня водораздела, как началась буря. Холодные капли шквалом били по лицу. Там, на высоте четыре тысячи метров, от бури было не спастись. Уже через несколько километров я полностью промокла, несмотря на то что на мне были надеты непромокаемые куртка и штаны. Меня до костей пробрал холод. Но я на автомате продолжала идти, ведь каждая пауза увеличивала мои шансы замерзнуть. Я обхватила свои треккинговые палки пальцами. Когда я захотела ослабить хватку, поняла, что мои пальцы полностью замерзли и совершенно перестали двигаться. Я испуганно остановилась и хотела было позвать Боба, но губы и язык меня тоже уже едва слушались.
«Боб», — больше промямлила, чем прокричала я. Но Боб меня не слышал. Мне постепенно начинало становиться страшно. Было понятно, что из-за дождя и ветра я получила сильное переохлаждение. В этом состоянии больше идти я не могла; если только тропа внезапно пошла бы вниз.
«Боб!» — я попыталась собраться с силами и позвать его чуть громче. И снова никакой реакции. Через какое-то время я поняла, что Боб идет впереди меня зигзагом. Я удивленно спросила себя: «Почему?» Вдруг до меня дошло: мы потерялись. Не было видно никакой тропинки, ни одного тура, никаких отметок.
«Боб!» — крикнула я отчаянно, и у меня на глазах выступили слезы. Он наконец услыхал меня и обернулся.
«Что случилось?» — прокричал он мне сквозь ревущий ветер. Я попыталась идти дальше, так как была не в силах ответить ему. Когда мы наконец уже стояли друг перед другом, мне пришлось с большим трудом произносить каждое слово.
«Мои руки меня не слушаются, — выдавила я. — Я больше не могу». В этот момент мне стало ясно, что это означало: мы не могли идти вперед, поскольку при такой погоде мы бы ни за что не нашли дорогу. Но и возвращаться нам было нельзя, потому что мы были почти в двух часах ходу от спасительной границы лесов, а у меня на это не было сил, и, более того, за это время закончился бы день. Никакой защиты от непогоды и близко не было. Таким образом, нам пришлось бы ставить палатки на открытом гребне на высоте почти четыре тысячи метров. И у меня не было практически ни единого шанса поставить при такой погоде тент, учитывая, что совсем замерзли пальцы. У меня на тот момент уже не было времени на раздумья, поскольку я получала все большее переохлаждение. Сколько мне оставалось до того, как я абсолютно перестану двигаться?
«Нам придется остановиться здесь, наверху», — сообщил мне Боб о неизбежном и осмотрелся. Мы находились на широком гребне, который был полностью покрыт кустами и обломками горных пород. Там не было ни одного ровного места, чтобы поставить палатку.
«О боже», — подумала я и стала беспомощно смотреть на то, как Боб пытался найти хотя бы более-менее подходящее место.
