Не в силах поверить в это, в замешательстве я разворачиваюсь и заново спускаюсь на станцию метро, и чем ниже я ухожу под землю, тем сильнее падаю духом.
На душе мрачно. Стою у путей, ожидая свой поезд, который должен доставить меня в Эджвер, в северный район Лондона. Смотрю на часы: сейчас 9.35. Если он работает где-то поблизости, вероятно, мы еще встретимся. У меня вспыхивает мысль, что можно каждый день ждать у разных выходов, пока он однажды не выйдет из одного из них. Но, скорее всего, это будет стоить мне моей работы, а мой босс и так на меня рассердится, потому что я опаздываю. К тому же от такого рода поведения попахивает одержимостью, я у меня до сих пор склонностей к преследованию не обнаруживалось.
Подъезжает поезд, я отступаю и жду у дверей, пока из него выходят десятки пассажиров, которые приехали из пригорода. Я захожу, занимаю заднее сиденье и даю волю нахлынувшим воспоминаниям об Алексе.
Мне до сих пор интересно, что же с ним произошло. Я жалею о том, что просто так дала ему уйти из моей жизни без единой возможности поддерживать отношения. Даже вернувшись домой, я постоянно просматривала выходные данные журналов и искала «Алекса» среди прочих имен. Я не знаю его фамилии и даже не удосужилась поинтересоваться, в каком издании он работает. Мне было любопытно, сошелся ли он снова со своей девушкой. Узнав о работе фоторедактора в Лондоне в нашем родственном журнале, я сразу вспомнила несколько человек, в том числе и его: Полли, Бриджет и Алекса.
По мнению Полли, было бы безумием не воспользоваться возможностью и не переехать в Великобританию на год. Бриджет тоже меня поддержала. На свадьбе мы здорово повеселились и продолжили общаться. Я заглушала спиртным тоску по Алексу, а она снова стала моей соучастницей. Не хотелось признаваться себе в том, что он запал мне в душу.
Я очень удивилась, когда меня приняли на работу. И поражаюсь до сих пор. Мой издатель, Тетлан, помог мне получить рабочую визу на год. Не прошло и двух месяцев, как, свернув деятельность в Сиднее, я собралась и полетела на другую сторону земного шара. Бриджет предложила мне комнату в своей новой квартире в Чок-Фарм — она рассталась с парнем, с которым встречалась полтора года назад, — и оказалось, что на этой неделе, по чистой случайности, она выполняет внештатную работу для журнала, офис которого находится этажом ниже моего.
Я тихо вздыхаю. Почему он не стал ждать меня наверху? Он не понял моего знака? Может, это вообще не он? Он, конечно, он. Может, не узнал меня? Или вообще не помнит?
Я задумалась так крепко, что чуть не проехала свою остановку. На улице я прослушала насквозь пропитанное недовольством голосовое сообщение от Ники, моего теперешнего босса:
«Саймон только что проинформировал меня, что ты опаздываешь. На брифинг ты не попадаешь, так что отправляйся сразу в студию в Кентиш-Таун и начинай приготовления. Сообщи мне, когда будешь там. И, ради всего святого, не забудь перьевые боа!»
Судя по голосу, она в бешенстве. Я фоторедактор в Hebe, а она — фотодиректор — такой должности и не было в нашем сиднейском филиале Hebe. Странно, но, таким образом, меня даже не повысили. По сложившемуся порядку подчинения я отчитываюсь перед боссом и только потом перед Саймоном, редактором журнала, который проводил собеседование вместе с Ники посредством видеоконференцсвязи. Он мне очень нравится, и все вокруг ему тоже симпатизируют. И тут до меня с опозданием доходит, что я подставила Ники подножку, попросив Бриджет предупредить о моей задержке Саймона, а не ее. Бриджет когда-то работала у Саймона на фрилансе, но Ники — моя непосредственная начальница.
Бриджет живет в десяти минутах ходьбы от метро. Квартира располагается на втором этаже трехэтажного дома с георгианской террасой. В ней две небольшие спальни, общая ванная, кухня с современной открытой планировкой и гостиная. Здесь светло и просторно, а за большими створчатыми окнами покачиваются деревья. Сейчас март, и ветки пока не зеленеют, но это только вопрос времени, и скоро перед нами предстанет во всей красе весенняя листва. Несмотря на то что этот дом намного меньше того, что я делила с соседями в Сиднее, мне он безумно нравится. От него так и веет Англией. Я плачу за жилье отцу Бриджет. Он приобрел квартиру совсем недавно, рассчитывая тем самым произвести инвестицию в недвижимость. Родители Бриджет разведены, и я не видела ее мать, но отец заглянул на следующий же день после моего приезда и спросил, не требуется ли помощь. Нет, спасибо — я уже освободила свой худенький чемодан, — но было очень приятно.
В первые выходные, которые я провела в Лондоне, Бриджет и Полли взяли меня с собой на Кэмденский рынок, и мы купили кое-что для моей новой спальни: желтый абажур, зеленые и белые гирлянды, коврик и парочку постеров. Там до сих пор крайне незатейливая обстановка, и из-за этого еще обиднее, что я умудрилась забыть сумки с этими дурацкими перьевыми боа, которые остались на вешалке.
Я пробыла здесь всего три недели, но уже чувствую себя так, будто скоро стану уроженкой Лондона. Перед тем как приступить к своим обязанностям, у меня была неделя, чтобы устроиться на новом месте и привыкнуть к жизни в новом часовом поясе. Я разобралась с пропуском в метро и объехала весь Лондон, знакомясь со своим новым городом. Дня через три после приезда я встретилась пообедать с Полли в отеле, в котором тогда остановилась. Увидев его, я почувствовала, что в животе снова возникло забавное ощущение. Я ничего не стала рассказывать подруге об Алексе, но поделилась с Бриджет. Сама не знаю, почему так вышло: мы знакомы с Полли долгие годы, но я боялась, что она меня будет осуждать, а Бриджет, ну, в общем, не стала бы. И я не ошиблась.
Добравшись до студии, набираю Ники.
— Мы едем, — грубо отзывается она. Похоже, она в такси.
— Фотограф уже там?
— Нет, я добралась раньше всех.
— Уладь все с обедом, а мы будем минут через двадцать. Боа из перьев не забыла?
— Именно за ними мне и пришлось возвращаться домой, — терпеливо напоминаю.
— Прекрасно.
Вешает трубку. До меня доходит, что во время разговора я не дышала вообще, и теперь с шумом выдыхаю. Моя сиднейская начальница в Hebe отличалась некоторой стервозностью, и меня одолевают сомнения, не попала ли я из огня в полымя. На собеседовании Ники была само очарование, но, может быть, так она вела себя при Саймоне, а теперь показывает свое настоящее лицо.
В фотосессии участвуют четыре судьи из реалити-шоу, которое транслируется в пиковое время. Съемка тематическая, поэтому и понадобились яркие боа из перьев. Фил, фотограф, приходит на десять минут позже. Ему лет за сорок, и выглядит он очень утомленно, видно, что частенько засиживается допоздна. Затем приходит визажист, и я подпрыгиваю от удивления, увидев перед собой знакомую девушку со смуглой кожей и блестящими темными волосами.
— Мария?
Она была на девичнике!
— Бронте? — изумленно восклицает она.
— Как ты? — подхожу к ней и обнимаю.
