Так как продолжения не последовало, Володька осторожно проговорил:
– Ну и что?
– Как – что? – взбеленился Валерка. – У меня композиция – о войне. Ты понимаешь – о настоящей войне. А этот Олъгерд!.. Он хочет испоганить ее! Вставить туда эту «Малую землю» нашего бровеносца!.. Мало тому задницу лижут! Еще и я должен!.. Нет, у них этот номер не пройдет!..
– Значит, ты отказался?
– Еще бы! Конечно!
– И что теперь? Постановки не будет?
– Ну почему?! Будет! «Пожалуйста, – говорит Олъгерд, – ставьте, как считаете нужным. Я ведь просто хотел вам подсказать, посоветовать. Как старший товарищ. А если вы не согласны – пожалуйста».
– Звучит, честно говоря, угрожающе. Валерка махнул рукой.
– Да что он мне сделает!..
– Запретит постановку.
– А вот это вот – фигушки! Никогда! И не пойдет он на это!..
– С чего ты решил?
Юбилей Победы приближается? Приближается. Ему спектакль на эту тему нужен? Нужен. Никуда он не денется, все даст, что обещал!.. Давай еще кир-нем по чуть-чуть.
– По-моему, ты уже достаточно накирялся.
– Ой, Вовидзе, не учи меня жить. Моралист!.. Вовка дернул плечами и налил в стаканы еще водки. Открыл банку шпрот. Достал с подоконника вилки из гнущегося алюминия. Заботливо сказал другу:
– Тебе надо закусить, – а после паузы добавил: – Да и мне тоже.
Они снова накатили.
Володьку ничего не брало – сказывалась партийно-комсомольская закалка. Валерка уже поплыл.
Основательно закусив шпротами, Володя, наконец, внушительно проговорил:
– Да, друг мой, а ты ведь, по-моему, окончательный дурак.
Валерка покраснел как рак и прищурился.
– За дурака можно и по фэйсу получить.
– Не ерепеньтесь, сэр! Лучше послушайте, что скажет вам старший товарищ.
– Тоже мне, старший!.. – ухмыльнулся Валерка. – На одном курсе учимся.
– Неважно. Главное, я тебя старше ментально.
– Как-как? – чуть не прыснул Валерка. – Монументально?
Володька обожал отыскивать в словарях и книгах умные словечки и вкраплять их в речь – как правило, весьма к месту.
А в те годы (следует заметить) термин «ментально» еще совершенно не применялся в устной повседневной речи.
– Ментально – значит, внутренне, духовно, душевно. Итак, я хотел заявить, что внутренне я старше вас, сэр.
– Ну, полож-ж-жим. Дальше что?
– А то. Почему бы тебе не выполнить просьбу Олъгерда Олъгердовича?
– Никогда!
– Почему столь категорично, сэр?
– Я тебе сказал – почему. У нашего дорогого Леонида Ильича лизоблюдов и жополизов хватает. Я не хочу быть в их числе. Пусть они лучше мой сценарий возьмут и в задницы себе засунут!..
– Но таковы правила игры. Валерка сорвался на крик.
– Какой – игры?!. Какой еще игры?!.
– Которую мы ведем с властью. А она – с нами.
– Ну, и в чем же она, по-твоему, эта игра, заключается?
– В том, что если ты хочешь быть на коне, надо делать ей, власти, ма-аленькие реверансы.
– Ничего себе маленькие!..
– А что – большие, что ли? Олъгерд же тебя не просит вместо твоей композиции поставить «Малую землю». Нет, он просит всего лишь вставить в твой замечательный сценарий кусочек из Брежнева. Делов-то!..
– Ну да, одним движением взять и испохабить будущую постановку.
– Да почему сразу испохабить?
– Да потому! Потому, что это – Брежнев!
– А ты-то сам «Малую землю» читал?
– Нет, и не собираюсь!
– И напрасно. Весьма недурственно, между прочим, написано.
– Скажи еще, что дорогой Леонид Ильич собственноручно это великое произведение писал!
– Да нет, конечно, не он. Но написано здорово. И вот скажи: эти люди, которые за Брежнева писали – и не последние, судя по тексту, товарищи, – почему они не отказались за него строчить?
– Потому что хамы и лизоблюды.
– А вот и нет. Потому что они – умные люди. И понимают: если не они, то все равно найдется кто-нибудь другой. А для того, чтобы жить в Стране Советов, и по возможности жить хорошо, надо с властью идти на компромисс. Они ей – книжку за генсека написали, а власть им – квартиру, дачку, машину… Ты ей – кусочек из Брежнева на сцене поставишь. А она тебе – гастроли по всему Союзу обеспечит, и, может, даже в странах народной демократии. И зачеты с экзаменами автоматом поставит. И, может быть, распределение уютненькое даст куда-нибудь в столичное НИИ…
– Я за распределения продаваться не хочу!
– Ой-ой-ой! Сколько пафоса! Ты посмотри на себя со стороны – вылитый Васисусалий Лоханкин!
– А ты… Ты – приспособленец!..
Володька усмехнулся.
– Вы меня, кажется, хотели оскорбить, сэр? Так вот – у вас не получилось. Потому что – да, я приспособленец. И не только не стыжусь этого, но и горжусь. Можно сказать, высоко несу это гордое звание. И тебе советую.
– Да пошел ты!.. – буркнул Валерка, но уже без прежнего запала.
– Давай с тобой еще по граммулечке дербалызнем, и баиньки. А утро вечера мудренее. И утром вы, мой друг, проснетесь со свежей головой – и с готовым решением.
– Я все для себя решил, – сказал Валерка, однако былой уверенности в его словах уже не прозвучало.
Пару лет назад
«Какого черта я туда я еду? Какого черта?..» – рефреном звучало в голове Валерки, пока он рулил по утренним столичным улицам в сторону телецентра.
Было так рано, что даже пробки еще не образовались.
Но солнце давно уже встало, сверкало на никелированных деталях машин, отражалось в зеркалах, блистало в стеклах.
Валерка ехал на своей «шестерке» – до того древней, что он всякий раз, выводя ее со двора, опасался, а доедет ли машина до места назначения. Чтобы не испытывать этого постоянного беспокойства, предпочитал передвигаться по Москве на своих двоих. Но телецентр – дело особенное. Туда ведь без авто не доберешься. Есть какие-то автобусы, идущие от «Алексеевской», но даже девчушка Настена затруднилась назвать Валерке их номера. Неужели и она ездит в телецентр на собственной машине – или на такси?
Из-за того, что Валерка путешествовал на авто по столице редко, коротких маршрутов он не знал. Потому и решил поехать кружным путем: сначала по Кольцевой до Ярославки, а потом до ВДНХ, и там направо, на бульвар Королева. Крюк, конечно, получается изрядный, зато не придется блуждать.
