И нет, я не верю в любовь с первого взгляда. Только со второй шахматной партии.
Но этого я ему, конечно, не скажу.
– А к чему вопрос? – уклончиво уточнила я.
– Просто мысль интересная появилась, – его лукавой улыбкой можно было бы растопить ледник. – Если бывает любовь с первого взгляда, то почему не быть дружбе с первого взгляда?
Вот как. Ну, это уже больше похоже на правду. Пожалуй, даже взаимную, пусть мне и самой это кажется безумием.
Но этого я ему, конечно, тоже не скажу.
– Не путайте дружбу и симпатию. Дружба… истинность дружбы… её можно узнать только со временем.
– Но любовь и симпатию тоже легко спутать. И истинность любви тоже можно узнать только со временем.
Интересно, как в одном взгляде одновременно может быть столько смеха и столько серьёзности?
– Мы вообще часто называем любовью что-то другое. Можно быть прекрасными супругами и плохими любовниками. Можно быть прекрасными любовниками и плохими друзьями. А любовь должна включать в себя хотя бы два компонента, и без дружбы, без единения умов и душ, она – фальшивка, не более.
– Тем не менее мы называем это любовью: то, что можно почувствовать с первого взгляда. Тогда почему внезапную симпатию, не связанную с влечением, не называть дружбой?
Какое-то время мы смотрели друг на друга, и я подумала, что его глаза не цвета корицы, а цвета… чая. Чёрного, тёплого, терпкого. С чем-нибудь вкусным и ароматным, вроде шоколада.
И, наверное, с той самой корицей, которая придаёт перчинку.
– Знаете, я ведь помогала Лоду составить план вашего спасения. Как вызволить вас из лап наёмников, – неожиданно выговорила я. – И тогда мне не было до вас никакого дела. Вы для меня были… просто ещё одной фигуркой на доске, вот и всё. Важной фигуркой. Не более. – Я сняла очки и, глядя в сторону, задумчиво протёрла стёкла полами рубашки. – И когда мы вытащили вас из того подвала… мне было в общем-то всё равно, выживете вы или нет.
– Твоя честность просто восхитительна, – даже без очков, боковым зрением я увидела, как Фаник насмешливо поклонился. – Но почему-то мне кажется, что за этим должна последовать фраза, начинающаяся со слов «а теперь».
– Да. А теперь…
Я медитативно водила батистовой тканью по прямоугольным кусочкам прозрачного пластика. Проверила линзы на свет; убедившись, что вижу на них лишь царапины, немногочисленные и хорошо знакомые, вернула очки на нос.
Всё-таки посмотрела Фанику в глаза.
– Я действительно очень рада, что смогла вас спасти.
Он не ответил. Просто улыбнулся и, наконец отвернувшись, легко и неслышно сбежал вниз по лестнице, оставив меня смотреть ему вслед.
Эх, Фаник, Фаник. Наверное, если б моя история была классической сказочкой про попаданку, именно ты и стал бы моим прекрасным эльфийским принцем. Ведь если б я никогда не встречала Лода, я бы обязательно в тебя влюбилась. Ведь если б прореха дала мне положенные чит-коды, ты бы наверняка мог влюбиться в меня. И в кои-то веки в моей жизни всё было бы так чудесно, так просто: без мучительных сомнений, без биполярных отношений, без посягательства на чужих возлюбленных…
Однако всё сложилось так, как сложилось. Так, что нам суждено дружить, пусть даже с первого взгляда.
И, как бы глупо это ни было – я не могу сказать, что мне жаль.
Спустя пару часов я сидела в кресле, наблюдая за Лодом, устроившимся напротив. И пока он делал новый ошейник взамен того, что раскололся на Машке, я рассказывала о том, что узнала от эльфийского принца.
– Ты ведь это и имел в виду? – вкратце изложив историю Авэндилль, подытожила я. – Когда спрашивал, что я думаю про убийство Повелительницы? Говорил, что когда-нибудь расскажешь мне про ситуацию при эльфийском дворе, и тогда я пойму, за что ты сказал мне «спасибо».
Лод ответил не сразу: он неторопливо вёл кончиками пальцев по металлическому кольцу, и под его ладонью на серебре проступала насечка тонкой рунной вязи. Губы колдуна не двигались, однако я знала, что про себя он проговаривает магическую формулу.
Мне не хотелось его отвлекать. Но он сам сказал, что мой рассказ его нисколько не отвлечёт.
– Да. Это я и имел в виду, – произнёс Лод, когда рунная цепочка замкнулась, обвив ошейник по кругу, словно уроборос. – Теперь ты понимаешь, насколько близкой к истине была твоя слепая догадка.
– Но почему светлые не додумались до того же, что я угадала вслепую?
– Они и не пытались думать. Никто, кроме Эсфориэля и его юных воспитанников. Но даже они не заподозрили Авэндилль и вообще предпочитали держать свои мысли при себе. – Лод повертел ошейник в руках. – Для всех Повелительницу отравили тёмные. Это очевидно, в отличие от мысли, что убийца – маленькая девочка из знатнейшего дома, невинное светлое создание, присягавшее ей на верность.
– Не такая уж и маленькая.
– По эльфийским меркам в девятнадцать ты ребёнок, едва покинувший колыбель. И убить кого-то из семейства Повелителя – значит навлечь вечное проклятие богов на весь свой род. Даже среди людей немногие решались на такое, а среди эльфов я и вовсе не припомню ни единого случая.
– То есть никому просто в голову не могло прийти, что эта Авэндилль решит проблему с соперницей таким способом?
– Никому в голову не могло прийти даже то, что Авэндилль вообще считает её соперницей. Ты слышала, что говорил Фаник: если эта девочка действительно ненавидела его мать и любила его отца, она крайне искусно это скрывала. И продолжает скрывать до сих пор. – Лод удовлетворённо отложил серебряное кольцо на столешницу. – Может, она и ни при чём. Кто знает. Но сейчас нам проще найти того, кто заказал наёмникам убийство принца, а не расследовать преступление восемнадцатилетней давности.
– Брось. Ты наверняка тоже думаешь, что это сделал один и тот же человек. Или эльф. – Я азартно подалась вперёд. – Авэндилль избавилась от Повелительницы, потом, дождавшись удобного случая, от её сыновей. И вот Хьовфин снова бездетный вдовец, а королевство снова нуждается в наследнике. Здравствуй, повод снова заключить брак по расчёту – а кто у нас самая подходящая партия? По-моему, всё сходится.
– Это лишь теория. Нам же стоит опираться на факты. И эти факты у нас появятся завтра, когда мы наведаемся к «старшаку». – Колдун посмотрел на меня. – А вы с Фаником неплохо ладите.
Он сказал это без одобрения, без осуждения, без насмешки. В своём обычном констатирующем стиле. И будь на его месте кто угодно другой, я могла бы подумать, что он ревнует.
На миг мне захотелось подыграть и посмотреть на его реакцию; но даже если не брать в расчёт, что я не имею на это никакого права и его мне не обмануть – это будет одной из тех истинно бабских манипуляций, которые я всегда терпеть не могла.
– Да. Неплохо, – просто сказала я, прежде чем тихо, коротко посмеяться. – Я даже думала сегодня, насколько всем было бы легче, если б я влюбилась в него, а не в тебя. Всем, включая меня.
