А потом он замолчал, и Лод отнял руку от струн. Морти, улыбнувшись, зааплодировала, а маленькая принцесса Литиллия смешно шмыгнула носом:
– Поэтому эльфы спят ночью, а мы днём?
– Эльфы больше любят отца, который создал их, и вместе с ним трудятся днём и отдыхают ночью, – кивнул Алья. – А дроу, почитающие свою мать Тунгх, пробуждаются с уходом Солира и засыпают с его возвращением.
– Это очень грустная песня, – ёрзая на его коленях, заявила Лита. Здесь ей вряд ли было больше шести. – Мы вот живём под горами, и нам хватает колдовского света, и мы могли бы давать богам отдохнуть!
– Но эльфы-то не живут под горами. Как и люди. И лепреконы, – заметила Морти. – Их гораздо больше, чем нас, и они живут по всей Риджии. И им не хватит колдунов, чтобы всё осветить.
В её высказывании не было ни капли зависти или злобы. Одна лишь доброжелательность да, быть может, лёгкая грусть.
Видимо, ей уже тогда не хватало нимба над головой.
– Тогда почему в Риджии нет какого-нибудь третьего бога, который светил бы всем, пока Солир и Тунгх отдыхают? Неужели они так никогда и не смогут быть вместе?
– Они бывают вместе, Лита. Изредка, но бывают, – возразил Лод, опуская мандолину на колени. – Иногда на небосводе не видно ни солнца, ни луны, и это значит, что сейчас за краем земляного диска Солир и Тунгх отдыхают в объятиях друг друга. А иногда так сильна становится их тоска, что они встречаются прямо на глазах у своих детей.
Земляной диск… мда, Риджии явно не хватает научных открытий. Хотя наверняка кто-то из попаданцев потом просветил Лода о том, что планетам свойственно быть круглыми.
Впрочем, после всего, что я здесь повидала, и вспоминая книжную серию одного английского сказочника, любившего банановый дайкири, – даже интересно, не может ли этот мир действительно быть диском.
– Поэтому каждый ребёнок, рождённый в час солнечного или лунного затмения, отмечен благословением богов. Как Лод, например, – лукаво добавила Морти. – Он родился в ночь, когда солнце закрыло луну.
– Это поэтому он знает всё на свете?
В ответ на вопрос Литы старшие одновременно рассмеялись. И смотреть на эту троицу, такую маленькую, такую дружную, такую непохожую на себя теперешних, было… грустно.
А ведь здесь они уже пережили смерть родителей. Но не это заставило их ожесточиться. Не это – и не сейчас.
– Нет, Лита, я точно знаю не всё, – весело заметил Лод. – Пока нет, во всяком случае.
Маленькая принцесса не ответила: она смотрела на старшего брата, и лицо её вдруг сделалось очень серьёзным.
– Братик, а когда я вырасту, ты разрешишь мне выйти замуж за Лода?
Вопрос заставил Лода поперхнуться воздухом, а Алью – заливисто расхохотаться.
– Почему ты смеёшься? – обиженно проговорила Лита. – Я не шучу.
– Что это я, верно, – осекшись, принц дроу всем своим видом выразил глубокое сомнение. – Ну, если он соизволит взять в жёны непослушную девчонку, которая постоянно отказывается доедать свой обед…
– Мясо я всегда ем! А остальное просто не хочу!
– А мнение Лода вначале спросить не пробовала? – с улыбкой поинтересовалась Морти.
– Я и так знаю, что он согласен! Он меня любит, он сам говорил! – Проворно спрыгнув с колен брата, маленькая принцесса подбежала к юному колдуну. – Ты же согласен, Лод?
Она заглянула ему в глаза с такой искренней умильной надеждой, что тот, не задумываясь, кивнул с шутливой торжественностью:
– Разве может скромный придворный колдун в здравом уме отказаться от подобной чести? Если не передумаешь, когда вырастешь, – я ваш, прекрасная принцесса.
Лита просияла.
В этот миг я догадалась перевести взгляд на Морти. И прежде, чем комнату затопила непроглядная чёрная мгла, поглотив и звуки, и гостиную, и сидевших в ней, успела заметить пристальную, совсем не детскую задумчивость, с которой старшая принцесса дроу смотрела на лицо Лода.
Не требовалось подсказок или пояснений, чтобы понять: здесь мне больше делать нечего. Отстранившись от двери, тут же закрывшейся, я пошла вперёд, пока не достигла следующей арки, зовущей меня узкой полосой света.
За этой дверью тоже была гостиная башни колдуна. Только теперь я смотрела на неё с другой стороны, словно стояла на последней ступеньке ведущей в башню лестницы. И за столом, спиной ко мне, в гордом одиночестве сидела за шахматной доской я сама.
Какое-то время я недоумённо смотрела на свою встрёпанную тёмную макушку. Собственно, кроме длинных волос да белой рубашки, отсюда больше было ничего не разглядеть, остальное скрывала спинка кресла. Другая-я сидела тихо и задумчиво, поставив локти на стол – видимо, подпирала подбородок ладонями, – явно напряжённо думая о чём-то.
Зачем Акке показывает мне…
А потом я поняла, что мои волосы никогда не были такими блестящими и ухоженными. И клетчатая доска, покоившаяся на круглом столе – не шахматы, а скаук.
– С чем мучаешься на этот раз?
Казалось, Морти вышла из стены рядом со мной. Задав вопрос, она подошла к креслу, и девочка, сидевшая в нём – девочка, которая была вовсе не мной, – наконец обернулась.
– Лод сказал решить эту задачку за десять ходов, – хмуро заметила Лита. Ей было уже лет двенадцать: маленькая темноволосая копия сестры. – Никак не получается.
– Ну и оставь её тогда.
– Не могу! Я хочу его победить. Честно. Когда он не поддаётся.
– Душа моя, даже Алья уже смирился, что в скауке Лода не одолеть, – засмеялась Морти. Она тоже повзрослела, и платье сменили привычные мне бриджи. – Зачем тебе это?
Младшая принцесса упрямо сжала губы.
– Просто. Хочу… быть с ним на равных. Чтобы он воспринимал меня всерьёз.
Морти помолчала; я не видела её лица, но мне очень хотелось посмотреть, что отражается на нём сейчас. Потом принцесса погладила сестру по волосам – и я отступила от двери одновременно с тем, как комната утонула в черноте, намекая, что представление окончено.
Следующей снова была гостиная. Лита сидела в кресле, глядя в раскрытую книгу, лежавшую на столешнице, внимательно слушая объяснения Лода. Тот, устроившись рядом, что-то тихо говорил ей, ведя пальцем по строчкам; ему должно было уже исполниться не меньше двадцати, но с гладко выбритыми щеками Лод всё ещё выглядел мальчишкой.
– Всё равно не понимаю, зачем это ей, – заметила Морти.
Они с Альей стояли поодаль, по очереди метая ножи в мишень на стене. Мимо десятки периодически промахивались оба – пока ещё, – да и нож приходилось выдёргивать. Когда я наблюдала аналогичную сцену в реальности, оружие само возвращалось Морти в ладонь.
– Хочется ребёнку. – Алья пожал плечами, и от нежности в его голосе у меня ком встал в горле.
