Авэндилль уставилась на него во все глаза, не смея поверить, что действительно услышала в его интонации намёк – скорее даже намёк на намёк, – но мужчина лишь улыбнулся.
– Впрочем, я надеюсь, что это лишь пустые опасения. – Советник галантно поклонился. – Да хранит вас Солир, леттэ Эльскиар. Желаю, чтобы ваша печаль оставила вас.
И ушёл. А Дилль осталась в темноте, размышляя над идеей, которую расслышала в его словах. Безумной, преступной, неправильной…
Способной наконец разрубить клубок страстей, что мучил её все эти годы.
Она вернулась во дворец и до конца торжества вновь улыбалась, смеялась, говорила учтивые слова. Всё как обычно – внешне. Да только в её душе, в её уме и сердце всё изменилось. И той ночью она не спала ни минутки: металась по своим покоям, думала – и в ужасе отметала свои мысли, а потом думала снова – и колебания были невыносимыми, лихорадящими, раздирающими на части…
Когда следующим утром Повелительница с тревогой спрашивала, отчего её любимица так бледна, Дилль честно отвечала, что не спала этой ночью. И даже не солгала, добавив, что её мучают дурные предчувствия из-за грядущих переговоров. Её погладили по волосам и успокоили, что всё будет хорошо, а потом отпустили отдохнуть. И Авэндилль провела ещё пару часов наедине со своими демонами, после чего отправилась на обычную утреннюю прогулку по дворцовому саду.
К тому моменту она уже почти приняла мысль, что может сделать это. То, в чём обвинят дроу. Действительно: когда недоверием и тревогой пропитан сам воздух в эльфийском дворце, когда все Дети Солнца напряжены, точно струны хёрпы
[9], достаточно одного неосторожного прикосновения, резкого движения, и эти струны лопнут. Дроу уничтожат на месте, и никто не будет разбираться, кто в действительности виновен, что жена Хьовфина вдруг упала бездыханной. А она должна умереть мгновенно, чтобы Повелитель не смог совершить эйтлих.
Да, если она умрёт сейчас, Повелитель наверняка сможет оправиться от утраты. Конечно, придётся ждать ещё годы, чтобы подтолкнуть Хьовфина возобновить старую помолвку… и Дилль подождёт. Не шестьдесят лет, гораздо меньше, но подождёт.
И в итоге всё обернётся к лучшему.
Советник прав. Когда-нибудь тёмные обязательно захотят довершить дело Тэйранта Кровавого. Мысли о примирении с ними – ужасная ошибка: их следовало уничтожить ещё после той войны, раз и навсегда. Сделать то, что сами дроу собирались сделать со светлыми. Заставить расплатиться за все злодеяния, что они совершили, за все жизни, что они забрали. Не дать им обмануть всех мнимым миролюбием – благое дело.
И, вышагивая по садовым дорожкам, оставляя в первом снегу, выпавшем ночью, едва заметные следы, Авэндилль думала только об одном: как сделать это. Отравить соперницу незаметно, но чтобы всем было очевидно, что это совершили тёмные.
Отравленное оружие, отравленное оружие…
А в какой-то момент пути по извилистым тропинкам она услышала песню.
Голос Фрайндина Дилль узнала сразу. Во время своих прогулок она не раз слышала его: младший брат Повелителя любил уходить в сад и петь, сливая свой голос с птичьими трелями. Но этим утром, возвещавшим о близости зимы, его песня звучала кристально и одиноко, далеко разносясь в воздухе, напоённом холодной тишиной.
– …и колечко сестра протянула сестре, и сказала принцесса младая: «В этот день не отринь мой подарок тебе, о сестрица моя дорогая!»
Песня была смутно знакомой. Спустя пару куплетов Авэндилль вспомнила, что слышала её раньше, когда-то давно – кажется, в исполнении того же Фрайна. Услышала и забыла.
Но теперь слова, вплетённые в музыку, заставили её ускорить шаг, жадно вслушиваясь в каждое.
– …нежный палец её уколола игла, яд разлился под кожею мигом, и сестра, умирая, сестру прокляла, да не слышал никто её крика. И смеялась принцесса, довольна собой, золотою качая главою: «Твой колдун, твой герой ныне будет со мной – не соперничать мёртвой с живою!»
Когда Авэндилль наконец увидела Фрайна, сидевшего на своём любимом месте – гранитном камне, поросшем мхом под раскидистым кустом жасмина, – тот уже допевал последние строки, успокаивая пальцами растревоженные струны хёрпы. Чистая снежная белизна, окружавшая брата Повелителя эльфов, гармонировала с его зимней красой, и в который раз за эти годы Авэндилль подумала, что Фрайндин прекрасен, но всё же не прекраснее царственного брата.
Он заметил эльфийку, лишь смолкнув.
– Приветствую, маленькая леттэ, – проговорил Фрайндин с улыбкой, неизменно светлой и приветливой. – Прогуливаетесь, как обычно?
– Пресветлый тэлья… благодарю, ваш восхитительный голос в который раз скрасил моё одиночество, – кажется, тогда Авэндилль отвесила традиционный поклон чересчур нетерпеливо. – Не изволите ли поведать, что за дивную песню вы сейчас пели?
– О, её сочинили люди. Облекли в песню реальную историю, как бы мне ни хотелось иного, – взгляд эльфа сделался печальным. – Когда-то двум сёстрам, дочерям королевского рода, приглянулся один молодой маг. Но он отдал своё сердце старшей, и тогда младшая отравила сестру.
– Подарила ей кольцо, в котором скрывалась игла с ядом, если я правильно расслышала.
– Да, к моему великому сожалению, – Фрайндин вскинул голову, глядя на голые ветви золотого древа, протянувшиеся высоко над ним рамой разбитого витража. – Порой мне кажется, я никогда не пойму людей. Как можно поступать так? Уничтожать тех, кто доверяет тебе, кто любит тебя, – из-за того, кто всё равно никогда не будет счастлив с тобой? Из-за подобных мелочных…
Авэндилль и сейчас помнила серое небо, отражавшееся в его глазах, раскрашивая их белёсым льдом. В голосе эльфа слышалась такая искренняя, неподдельная боль, точно он говорил о ком-то из тех, кого знал лично. Впрочем, вполне возможно, что он и правда знал тех принцесс.
Вспоминая об этом, Авэндилль усмехнулась. Милый, добрый, наивный Фрайндин… Всегда принимал всё близко к сердцу, всегда отдавался всему с горячностью своей вечно юной души. Всегда казался слишком хорошим для этой грешной земли.
Какая ирония, что именно он в итоге подсказал Дилль способ, как убить жену его брата.
В библиотеке она узнала название нужного яда. Под покровом ночи незаметно улизнуть из дворца в человеческие кварталы Солэна стоило небольшого труда, но лишь небольшого. В первую свою вылазку Дилль только заглянула в лавочку мага – за кристаллами, и к швее – за мантией колдуньи. Во вторую, уже не беспокоясь ни за свою безопасность, ни за раскрытие инкогнито, отправилась в злачные места.
Она понимала, что не может просто прийти к первому попавшемуся ювелиру и попросить изготовить колечко с секретом. Далеко не каждый ювелир пойдёт на такое. Да и яд достать было не так просто. Однако в грязных людских тавернах, пряча лицо в тени глубокого капюшона, намеренно понижая голос до хриплого шёпота, Дилль осторожно выведала, кто может ей помочь.
