В.
295. 3 мая 1964 г.
Монтрё – Женева, авеню де Бо-Сежур
3-е May
[155]
1964
Любовь моя,
хотел тебе послать орхидеи, но их не было.
Буду около полудня.
Бодренький Митюша звонил в пятницу вечером. Обнимаю, и обнимаю, и обнимаю тебя. Моя любовь. В.
296. 15 апреля 1965 г.
for Véra
40 flowers = years
V.
297. 2 октября 1966 г.
Монтрё —
Нью-Йорк, 104-я Вест-стрит, 250
2 – X – 66
12:50 РМ
Душенька моя,
получил сегодня твою телеграммку, а вчера прелестную открыточку от Митюши: у него было интервью и фотография в газете тамошней, тульзской. Получил тоже от Минтона очаровательный end-papers с бабочкой (поразительно хорошо вылупившейся) – с одной стороны, и картой набоковских земель – с другой: попроси у него, если будет случай. Интересной почты другой нет – кроме Grove’ского издания миллеровского «Тропика рака» – уморительная авантюра некоего Егорова, русского переводчика. Я пишу страшно быстро, потому что вдруг сообразил, что, если сейчас не отправлю (т. е. до нашего с Еленой путешествия за ночными туфлями с 1.30-часовым в Лозанну), ты не получишь этого письма. Она расстроена делами Владимйра и плохо спала, потому что подложили под нею доску (сегодня вынули). Она мне теперь делает омлет, погода чудная, скучаю по тебе невыносимо.
В.
Не знаю, как эта штука складывается…
298. 8 июня 1968 г.
Завтра утром
Пожалуйста,
напиши конфирмацию
в Парк- Отель
и попроси ихнюю
=
Я опущу в деревне
Cymbidium lowianum
for Verochka
from VN, Ada & Lucette
(and Dmitri)
15 —IV—1969
300. 4 июля 1969 г.
4 – VII – 1969
Какая прелесть слышать твой чистый голосок в саду с моего балкона. Какие милые ноты, какой нежный ритм!
Cordially yours,
VN
301. 22 июля 1969 г.
Как любил я стихи Гумилева!
Перечитывать их не могу,
Но следы, например, вот такого
Перебора остались в мозгу:
«…И умру я не в летней беседке
От обжорства и от жары —
А с небесной бабочкой в сетке
На вершине дикой горы».
В. Набоков Cureglia (Lugano). 22.VII.69
302. 6 апреля 1970 г.
Таормина, отель «Can-Доменико-палас» —
Монтрё, отель «Монтрё-палас»
6 —IV – 1970
Таормина
Здраствуй, мой ангел!
Как я уже докладывал тебе и Митюше монзовскому по телефону вчера, ночная поездка была благополучная и бессонная, в таком же неинтересном wagon-lit, как монтримский. Я велел совершенно выключить инфернальное отопление в моем купе, после чего постепенно стало ужасно холодно. Среди ночи I called for wine, и проводник принес мне полбутылку полудоброго руффино. Меня ждал подчеркнуто старый отельный автошарабан. Гостиница прелестная, т. е., вернее, ее прелесть очень скоро прорастает сквозь фасонистые недостатки. Постель чудно-мягкая, но настоящий шедевр – это просто тающее глубокое кресло в золотистых шелках. Твоя келья, смежная с моей, чуть побольше. Советую согласиться на апартамент с гостиной.
Меня ждал дар – полдюжина больших апельсинов – в нарядной корзине – и превкусная визитная карточка директора, Freddie Martini. Выхаркнул последний комок черной мокроты Рима и сразу отправился на четырехчасовую прогулку. Поддувал холодный ветер, но было солнечно и летало много бабочек. Маленькая здешняя Euchloe ausonia носилась над оранжевым ковром диких хризантемок. Обедал в ауре зачаточной дружбы с меркантильным метром д’отеля и лег спать в девять. Меня разбудил около трех очень голодный, очень одинокий, очень профессиональный комар, ловко исчезнувший в белой высоте стен, из которых можно было бы выкроить еще три таких келей. Ставни раскрылись податливее, чем предполагалось. Я попал на первое представление абрикосового и голубого рассвета. Вижу и море, и (с балкончика) Этну, на которой и снег, и известного покроя шапка облака, не забыть попросить второе одеяло, и в бледной лазури серебрится звезда Киприды, русские прозаики всегда любили описывать южные красоты. Большой щебет в картпостальном саду; непременно привези мне книжку европейских птиц, она стоит рядом с западноамериканскими на моих «кухонных» полках, правовато и низковато.
Сейчас буду бриться и купаться, а в семь – раньше не подают – позвоню, чтобы прислали café complet, после чего втянусь в горы за городом, не горы, не горы – склоны, поросшие оливой между двух деревушек. Мне очень ты недостаешь, мое драгоценное существо!
В.
303. 7 апреля 1970 г.
Таормина, отель «Сан-Доменико-палас» —
Монтрё, отель «Монтрё-палас»
11:00 утра
Вторник
7 апр.
Любовь моя,
вчера было безоблачно и, несмотря на ледяной фон воздуха, летало много бабочек в защищенных от ветра овражках и оливковых рощах. Возился с восьми утра до после полудня, стараясь поймать разных быстролетчиц, и кое-что интересное уже добыл. Съел бутерброд в случайном кафе. Два часа сидел на солнце в нашем райском отельном саду, а потом пошел покупать мелочи, и по этому поводу хочу тебя, мою душку, просить вот о чем:
Привези мне: 1) три-четыре саше лавандовых, аптекарь знает какие, с изображением дамы на мешочке. Мне тут совали то порошок против насекомых, то снадобье благовонное для клозета (дурра, понимавшая по-английски превратно, поняла мой американский for the closet); и 2) непременно хотя бы одну тубу Mennen Brushless Shaving Cream. Тут ничего нельзя достать brush-less’a, кроме страшноватой «Noxzema», made in Italy, судя по литературе на тубе: Apply while your whiskers are warm and wet. Keep out of reach of children. (А то будет, что было с Гумбертом.)
[156]
