— Глупо бояться смерти, дочка, — сказала она нежно, — умереть — это все равно что уснуть. Когда я проснусь, то соединюсь с Великой Матерью. Ты и я, дитя мое, увидимся снова при воскресении. Это обещает нам богиня. Я буду ждать тебя…
И все же Мера чувствовала сожаление, лежа в тишине и прислушиваясь к шуршанию песка, в котором ей копали могилу. Если бы только она могла пожить подольше и узнать, кто есть на самом деле ее дочь, увидеть, что ей предназначено совершить. Впервые в жизни Мере было тяжело следовать завету богини.
В последние мгновения жизни на Меру снизошло озарение, и перед ней предстало ясное видение. Повернув голову, она бросила полный любви взгляд на плачущую Селену и подумала: когда-нибудь ты вернешься в Антиохию и будешь разыскивать своего любимого Андреаса. Но это будет совсем не так, как тебе сейчас кажется, это будет совсем иначе, нежели ты вообще можешь себе представить…
Перед самым рассветом Мера в последний раз говорила со своей дочерью.
— Храни дружбу с Исидой, — сказала она и умерла.
16
Нападение было внезапным. Они как раз нагружали последнего верблюда, когда Игнатий сказал:
— Я ничуть не сомневаюсь, что сразу по прибытии в Пальмиру ты найдешь караван, идущий в Антиохию. А я позабочусь о том, чтобы ты могла путешествовать без проблем и чтобы тебя не надули.
В сумерках наступающего дня Селена положила последний камень на могилу Меры и направилась в лагерь, откуда она собиралась доехать с Игнатием до Пальмиры, чтобы уже там найти караван в Антиохию. Она шла и представляла себе, как удивится Андреас, когда они встретятся на дороге, но именно в этот момент рядом с нею упала первая стрела.
Казалось, они возникли ниоткуда, выскочили будто из-под земли — орда всадников-великанов, грохочущим галопом напавших на маленький лагерь. Рабы Игнатия запаниковали и бросились врассыпную, первая стрела вонзилась в спину старой женщины, вторая попала в старика.
В первый момент Селена будто окаменела, а потом прошептала:
— Джинн, — и бросилась бежать.
Налетчики выстроились в круг, их огромные изогнутые сабли сверкали в лучах заходящего солнца, когда они взлетали вверх, чтобы обрушиться на кучку путешественников. На их головах были надеты черные тюрбаны, их лица были скрыты под черными платками, под густыми бровями сверкали демонические глаза, их пронзительные крики разрывали воздух.
Селена в растерянности поискала глазами Игнатия. Верблюды вырвались и вот-вот норовили ее затоптать. Рабы один за другим падали на землю под ударами ятаганов, как падают колосья пшеницы под взмахами косы. Песок и грязь взвились одним темным облаком, отовсюду неслись оглушительные крики и стоны раненых.
Вдруг Селена почувствовала, как кто-то схватил ее за руку и потянул в сторону. Это был Игнатий, тащивший ее за собой.
— Режь их лошадей, — рявкнул он и вложил ей нож в руку. Селена в ужасе уставилась на широкий клинок, а в следующий момент увидела, как Игнатий бросился перерезать сухожилия на передних ногах вставшей на дыбы лошади. Он промахнулся, и сабля разбойника оставила в его руке глубокую рану.
— Игнатий! — закричала Селена и хотела было броситься к нему, но тут примчалась следующая лошадь, она неслась прямо на Селену, сверкающие глаза всадника сверлили ее насквозь, а она стояла как вкопанная. Только когда всадник оказался совсем рядом и уже занес свою саблю для смертоносного удара, она прыгнула вперед, будто какая-то неведомая сила подтолкнула ее, и вонзила нож по самую рукоять в плоть коня. Животное пронзительно заржало и встало на дыбы.
Всадник упал, а Игнатий, взяв себя в руки, бросился на него и перерезал бандиту горло.
Все мысли и чувства словно исчезли. Тело Селены двигалось будто само по себе, а душа ее застыла от ужаса. Громко всхлипывая, она как безумная размахивала руками и все кружилась на одном месте, беспорядочно нанося удары вправо и влево, а вокруг были только кровь, крики и тучи песка.
И вдруг все кончилось. В одно мгновение стало так тихо, что тяжелое дыхание лошадей и бряцание их сбруи показались оглушающими. Она лежала, прижавшись к мертвому верблюду, радом валялся окровавленный нож. И тут она увидела Игнатия, он лежал в луже собственной крови. Он был мертв.
Чей-то грубый окрик прервал тишину. Селена ничего не поняла, так как не знала этого языка. И в следующий момент ей всунули в рот кляп и связали. Она не могла сопротивляться, когда один из разбойников поднял ее и закинул на спину лошади, будто какой-то мешок с зерном. Затем вся банда диким галопом поскакала прочь.
Кроме Селены пощадили также шестерых рабынь Игнатия, все они были молоды, мужчин и старух оставили в пустыне. Пленников повезли через скалистые горы, к северу от Пальмиры и дальше, на восток, в далекую пустыню, раскинувшуюся в стороне от всех путей и от Пальмиры.
Последней мыслью Селены перед тем, как она провалилась в благодатную темноту, была мысль об Андреасе.
17
Казлах взвесил на руке кошелек с золотом и смерил гостя расчетливым взглядом.
— Остальное получишь, когда подтвердится, что среди пленных есть девственницы.
Гость, покрытый слоем пыли от долгой скачки, жадно смотрел на кошелек.
— Четыре из них совсем юны, господин. Они, без сомнения, нетронуты. Что касается остальных… — Он пожал плечами.
— Это я выясню, когда осмотрю их. А пока возьми аванс, — Казлах бросил кошелек на пол, — после осмотра я пришлю тебе с рабом остальные деньги. Не показывайся больше во дворце.
Мужчина недоверчиво сощурил глаза. Мог ли он положиться на Казлаха, не скажет ли тот потом, что среди девушек не оказалось девственниц? Согласно его приказу, он должен был молниеносно напасть и исчезнуть с украденными девушками, прежде чем ветер нападения долетит до полиции. Но он не устоял перед искушением и прихватил, как ему казалось, совершенно необычное сокровище.
— Господин, — сказал он, поднимая с пола кошелек, — может быть, тебя заинтересует товар другого рода?
Казлах взглянул на него с презрением. Нападение на беззащитных женщин было еще не самым худшим деянием из тех, которыми славился пальмирянин. Поговаривали, будто он не гнушается и детьми, особенно мальчиками. Казлах предпочел бы вообще не иметь с ним никаких дел, но царица Лаша настояла, чтобы это малоприятное дело он взял под свою личную ответственность.
— Сделка завершена. Исчезни.
— Я хотел бы показать тебе кое-что совершенно особенное — нечто действительно очень интересное.
— Если ты сию секунду не исчезнешь, я велю тебя вышвырнуть, и тогда ты уже не увидишь остальных денег.
Пальмирянин развернулся, открыл дверь и сделал знак группе людей, ожидавших снаружи. Через минуту он снова повернулся к Казлаху, держа большой мешок из грубой кожи.
Раздражение лейб-медика достигло предела.
