Она стояла в толпе, упав духом и лишившись всякой надежды. Андреас уже уехал. Она упустила его.
Когда она пересекала двор храма, ей навстречу попалась молодая женщина, которая добивалась приема в храм.
— Сестра Перегрина, мать Мерсия хочет немедленно тебя видеть, — сказала она, — ее посланники обыскали уже весь город.
Селена устала и была подавлена. Она охотнее уединилась бы в своей комнате. Но она понимала, что ей следует извиниться перед матерью Мерсией за то, что она убежала, ничего не объяснив.
Понуро она шла за молодой женщиной. Что же мне теперь делать? — думала она. Похоже, она разминулась с Андреасом совсем чуть-чуть. Но теперь она, но крайней мере, знала, что он жив и что до сих пор ходит в море.
Что же мне делать? — думала она. Отправиться в Британию на следующем корабле?
Женщина придержала Селене дверь, а затем удалилась, чтобы оставить руководительницу больницы наедине с матерью Мерсией и ее гостем.
Селена вошла в комнату и резко остановилась.
— А, — произнесла мать Мерсия, вставая со своего кресла, — вот и сестра Перегрина.
И Андреас обернулся.
49
— Я хотела остановить тебя, Перегрина, — произнесла мать Мерсия. — Я знала, что моему посланцу гораздо быстрее удастся найти Андреаса. И вот результат.
Она улыбнулась.
— Андреас! — произнесла Селена.
Он смотрел на нее, не веря своим глазам. Потом он сказал:
— Селена!
И она не была больше тридцатитрехлетней женщиной в Александрии, а снова стала шестнадцатилетней девочкой в Антиохии, впервые надевшей длинную столлу. Она стояла вместе с Андреасом на крыше дома Меры, а над ними сверкали звезды. Он подошел к ней, взял в ладони ее лицо. Его глаза горели, когда он тихо, но страстно говорил:
— Ты исцеляешь других, Селена. Ты можешь исцелить и себя.
Ах, Андреас! Селене хотелось заплакать. Годы и бесконечные дороги, пройденные с того дня. Вещи, которые я видела и которым я училась. Имена, которые мне давали: Фортуна, Умма, Перегрина. Но я все та же Селена, девочка из прошлого.
Она хотела броситься ему на шею, ей хотелось, чтобы он раскрыл объятия и прижал ее к себе, забыв все эти годы разлуки, и сказал, что они не в счет, что они ничего не значат. Но он стоял неподвижно на другом конце комнаты и пристально смотрел на нее.
— Я был в таверне, в гавани, — произнес он наконец, и тон его голоса был так же недоверчив, как и взгляд его глаз. — Я сидел вместе с капитаном моего корабля, когда пришел посланец из храма Исиды. Я не мог себе представить, почему понадобилось так срочно звать меня сюда. Но раз уж это был зов матери Мерсии, я не мог отказать. А когда я пришел сюда, она рассказала мне о сестре Перегрине, которой показалось, что она меня знает.
Он замолчал. И снова взглянул на нее, будто не верил своим глазам.
— Селена… Прошло так много лет.
Андреас в свои сорок семь лет казался Селене еще красивее, чем тот, чей образ хранила ее память. Взгляд его глаз стал мягче, рот потерял строгое выражение.
— Я все время думала о тебе, — сказала она.
— А я о тебе.
Оба замолчали. Мать Мерсия, сначала обескураженная, теперь все поняла и еще раз поразилась таинственной власти богини.
— Оставлю вас двоих, — сказала она и вышла.
— Увидев на днях в палате для больных молодую женщину, — заметил Андреас, когда мать Мерсия ушла, — я подумал было, что это ты. Но потом мать Мерсия сказала, что это сестра Перегрина.
— У меня было много имен, — тихо ответила Селена, — я была в Антиохии, Андреас, пять лет назад. Но твоей виллы там уже не было.
— Я слышал, она сгорела.
— Ты уехал из Антиохии, — сказала она.
— Как и ты. — Он пристально посмотрел ей в глаза. — Я видел тебя в своих воспоминаниях бесчисленное количество раз, Селена, в своих снах, так часто, что я не осмеливаюсь верить своим глазам. Мать Мерсия рассказала мне о твоей работе здесь. Она поведала мне, как ты здесь появилась, что ты со своей дочерью живешь здесь вместе с сестрами. Как удивительна жизнь, что сводит нас снова таким образом…
Семнадцать лет мечтала Селена об этой минуте, она так часто представляла себе их встречу, что иногда ей казалось, будто она уже состоялась. Но теперь, когда настал этот момент, когда она видела перед собой Андреаса во плоти, слышала его голос и знала, что это не сон, она вдруг почувствовала, что ей не хватает слов.
— Ты стал учителем, Андреас? — спросила она. — Ты же хотел написать учебник…
Его лицо омрачилось, и горечь окрасила его голос, когда он отвечал:
— Я проплыл по всем морям. Книгу я так и не написал.
— А сейчас?
— А сейчас я на службе императора.
Селена почувствовала в воздухе напряжение. Атмосфера будто наэлектризовалась. Ее колени дрожали. Андреас, хотелось ей сказать, боги наконец-то свели нас. Мы теперь можем начать нашу совместную работу. Но она не смогла себя заставить произнести это.
Андреас, взывало все ее существо. Почему ты меня не искал? Почему ты не отправился вслед за мной в Пальмиру?
Она вдруг поняла, что не хочет знать ответа. Ее вдруг словно током ударило от осознания того, что она скрывала от себя самой, она обманывала себя все семнадцать лет, — а правда состояла в том, что Андреас не поехал вслед за ней.
Две недели двигались мы в направлении Пальмиры, подумала она, почувствовав себя вдруг оскорбленной. И три дня я сидела на обочине дороги со своей умирающей матерью. Ты мог бы догнать меня, Андреас. Ты должен был догнать меня, Андреас. Но ты этого не сделал.
Она отвернулась.
— Зачем, — спросила она, слегка задыхаясь, — тебе нужно в Британию?
— Клавдий хочет, чтобы я был там при нем. Он сейчас в Британии, и тамошний климат не идет ему на пользу. И со здоровьем дела его обстоят не лучшим образом.
Голос Андреаса был резок, а сердце его было готово разорваться. Это были не те слова, которые он хотел сказать, но воспоминание о боли, злости и горечи тех времен сковали ему язык. Она спросила его об учебнике. Он мог бы ответить ей, что все мысли о нем умерли вместе с мечтой и что он был настоящим глупцом, когда поверил, что сможет начать новую жизнь, потому что уже достаточно настрадался за грехи прошлого.
Все изменилось. Любовь, связывавшая их, умерла. Селена ее убила, когда пришла к нему и, не застав его дома, передала ему через Зою, что выходит замуж за другого, за какого-то человека из Тира.
Он не поверил Зое и на следующее утро спозаранку поспешил к дому Меры. Дом был пуст. Они отправились на рассвете в горы, решил он тогда. Через два дня они вернутся. Он вспомнил, как каждый день ходил к маленькому домику в бедном районе, он терялся в догадках, не хотел верить и все еще надеялся, не желая смириться с очевидностью, и все ждал, и дни складывались в недели, а недели в месяцы, а Селены все не было. В один прекрасный день он понял, что все это правда и что любовь снова ослепила его, и Селена ушла от него, как некогда ушла от него Гестия.
