– Значит, врет?
– Судя по его реакциям во время допросов – врет, как сивый мерин.
– Врет… – задумчиво протянул начальник. – Значит, врет… А почему же он правду не говорит? Почему не колется? – хозяин кабинета впился взглядом в следователя.
– Упорный попался, – пожал плечами Воскобойников.
– Не он упорный – а ты недоработал. Раз не колется. У нас тут и не таких кололи. Ясно тебе?
– Улик против Челышева и без его признания хватает, – позволил себе поспорить следователь.
– Н-да? Улик, говоришь? А что там у тебя еще есть? – чуть повысил голос начальник. Он не терпел, когда ему перечили, даже в мелочах.
– Этого Арсения Челышева видели в день убийства в районе Большой Бронной, совсем рядом с домом Капитоновых. Как раз около четырнадцати часов. Его опознал швейцар кафе «Лира» на Пушкинской площади. Швейцар вышел на улицу покурить и увидел Челышева. Тот шел от метро «Пушкинская» в направлении дома, где проживали убитые. Парня опознала также пенсионерка из дома номер семнадцать по Большой Бронной. Она целыми днями в окно смотрит.
Воскобойников не сказал начальнику, что и швейцар, и пенсионерка являлись негласными сотрудниками комитета и регулярно снабжали контору информацией: о посетителях кафе, соседях, родственниках и бывших сослуживцах. Взамен каждый получал из секретных фондов по тридцать рублей ежемесячно. Кроме того, милиция закрывала глаза на то, что швейцар приторговывает водкой после закрытия магазинов и берет взятки за доступ в кафе. А внуку пенсионерки, редкостному балбесу, комитетчики помогли в прошлом году поступить в Плехановский. Ввиду давних связей с комитетом оба – и швейцар, и пенсионерка – считались вполне надежными свидетелями.
– А в доме на Бронной, где проживали Капитоновы – там, кажется, привратник имеется. Он-то что говорит?
Следователь развел руками.
– Не было в тот день привратника. Заболел он. Животом маялся.
Начальник нахмурился.
– Безобразие. Допросили его?
– Допросили.
– Почему он замену себе не вызвал?
– Говорит: думал, оклемается. А сам с толчка полдня не слезал.
– Значит, целый день режимный дом был не прикрыт?
– Так получается. Вохровца этого уволили.
– Как-то он очень своевременно заболел – а, Воскобойников? Может, он с убийцей связан? С этим Челышевым?
– Никак нет, товарищ полковник. Мы проверяли. Тщательно проверяли.
– Может, этого дежурного отравили? Он с утра с кем-то покушал? А?… Или косушку раздавил?
– Никак нет, товарищ полковник. Проверяли.
– «Проверяли – проверяли…» – передразнил начальник и брюзгливо оттопырил губу. Плюхнулся в свое кресло. Поморщился. – А все равно – совпадение странное: привратник заболел точно в день убийства… Ну, а какие еще улики против Челышева имеются?
– Улики – не подкопаешься. В частности: в квартире, которую он снимал вместе со своей сожительницей – кстати, внучкой убитых – под ванной обнаружены драгоценности Капитоновых. Те, что были похищены при убийстве. Серебряное ожерелье. Кольцо золотое с бриллиантом. Две с половиной тысячи рублей наличных денег. Таких денег у Челышева сроду не бывало. И сберкнижка на имя Галины Борисовны Капитоновой.
Начальник нахмурился:
– Челышева, по-моему, арестовали сразу же. В ночь после убийства. Когда он успел драгоценности и деньги спрятать? Под своей ванной-то?
– Времени у него имелось хоть отбавляй. В час дня его видели в редакции на Двадцать пятого Октября. Около двух часов – свидетели заметили его в районе Пушкинской площади. Примерно в два пятнадцать – два тридцать он, значит, совершил убийство Капитоновых в их квартире на Большой Бронной… В доме Капитоновых Челышев был своим человеком. Прожил там почти год… Знал, где у них что лежит. Поэтому быстро и без труда нашел ценности, сберкнижки и деньги. В итоге в квартире убитых он мог провести четверть часа, не больше. Затем спокойно, никем не замеченный, вышел из подъезда, а в пятнадцать часов с минутами приехал к себе в съемную квартиру в Измайлово. Спрятал у себя дома драгоценности и деньги. А затем отправился на Хорошевку в типографию. И уже к пяти, с запасом, мог быть там.
– Сам-то Челышев как объясняет появление драгоценностей в своей квартире?
– Никак не объясняет, – пожал плечами следователь. – Говорит, что понятия не имеет. Подкинули, говорит.
– А сожительница его – Анастасия Капитонова, внучка убитых, – что по этому поводу показала?
– Тоже ничего не знает, ничего не ведает. Подкинули. Чей-то она след, якобы посторонний, в тот день в квартире видела. Но, вот незадача, пол помыла…
– Она, эта Анастасия Капитонова, как думаешь, была с Челышевым в сговоре? Или, может, подталкивала его, чтоб он деда с бабкой убил? Подначивала?
– Нет, – твердо сказал Воскобойников. – Мы с ней работали. Ничего она про убийство не знала.
– А после убийства кто-нибудь Челышева в тот день, одиннадцатого марта, видел? В три часа дня, в четыре? Как он, например, выходил из дома на Бронной? Ехал в Измайлово, чтобы ценности прятать? Или, допустим, к себе в квартиру на Пятой Парковой входил?
– Никак нет. Никто, к сожалению, его не видел.
– И твои замечательные свидетели на Большой Бронной его не видели? Ни швейцар, ни пенсионерка?
– Нет, – покачал головой следователь. – Возможно, он после убийства из дома Капитоновых другим путем пошел. Не на Пушкинскую.
– Он пошел другим путем… – протянул, со смешком, начальник. – А куда он остальные деньги и драгоценности дел? Там ведь, у Капитоновых, много всего украдено было.
– Куда дел, неизвестно.
– Неизвестно?
– Возможно, спрятал в другом месте. В другой тайник.
– Спрятал в другой тайник? Где конкретно?
– Не могу знать, – развел руками следователь.
– А что мальчишка по этому поводу говорит?
– Молчит. Ни словечка. И его можно понять. Он-то, верно, думает: отсижу я, вернусь – а меня деньги и драгоценности на воле поджидают.
– Если он вернется, – хмуро заметил начальник. – Если ему «вышку» не дадут… То, что ты, Воскобойников, второй тайник убийцы не нашел – явная недоработка. Недоработка и бесхозяйственность. Ясно тебе?
– Так точно. Виноват… Но он, гаденыш, молчит. Свидетелей его передвижений по Москве после четырнадцати часов нет. Может, он остальные деньги и драгоценности на Ваганьсковском кладбище закопал.
– Почему именно на Ваганьковском? – быстро спросил начальник. Глаза его сузились. – Почему на кладбище?
– Ну, я образно говорю, – смешался следователь, не выдержал змеиного взгляда начальника. – Просто так: Ваганьковское кладбище. Для примера. Потом – оно к его типографии близко… К тому месту, куда он в семнадцать часов приехал…
