— Игорь Владимирович, к нам больной поступил. Юноша, восемнадцать лет. Проникновение острого предмета в пищевод.
— Состояние?
— Удовлетворительное. Но пульс учащен, сердцебиение усиленное, кожные покровы бледные…
— Чо проглотил-то? — перебивая доклад Лидунчика, обыденно, по-домашнему спросил хирург.
— Иголку, дурила, проглотил! — покрутила у виска Лидунчик, на мгновение забыв о том, что она без пяти минут доктор и должна разговаривать только медицинскими терминами и высокой латынью.
— Рентген сделали?
— Только что, Игорь Владимирович.
— Лидочка, снимки сразу ко мне.
— Принесу, Игорь Владимирович.
— В палату определили?
— Пока в процедурной сидит. Мест нет вообще. А впереди Майские праздники.
Я вышел из кабинета и поспешил в процедурную. Игла! Вот жуть-то! Войдя в процедурную, я увидел пострадавшего. Он лежал на кушетке лицом к стене. Услышав мои шаги, — а я шлепанцами шаркал знатно, — он повернул голову. Я глазам своим не поверил!
— Чебурек? Валера, ты?
Да, это был он, Валера Чемалдин, по прозвищу Чебурек, студент из спецгруппы военных фельдшеров. Ребята в этой группе собрались все городские, лощеные. Толстощекий, с черными, как у плюшевого медвежонка, глазами, простодушный и стеснительный, Валера даже не старался вписаться в эту неуютную для него среду. Он приехал в наш районный город из дальней деревни, проживал на квартире у тетки Зои, сдававшей комнату в собственном доме прямо через дорогу от медучилища.
Валера обожал чебуреки. Чуть не каждую перемену бегал за ними к палатке и потом, стоя в одиночестве у подоконника, крепко держал свою добычу в промасленной бумажке, словно чебурек мог вырваться и убежать. Мы и не заметили, как все стали называть его Чебуреком.
Всю последнюю неделю каждое утро мы с Чебуреком вместе шли от автобусной остановки к городской больнице: он проходил практику во втором корпусе, в кардиологии.
— Валера, как же ты ее заглотнул? — сокрушенно спросил я.
Валера приподнялся и сел поперек кушетки.
— Откуда я знаю? Забилась она, хотел продуть и потом в стерилизатор бросить. А она скользнула в глотку — и всё…
Да-а, вид у Чебурека нетоварный. Физиономия бледная, какая-то изжелта-серая, словно у приговоренного к смертной казни.
«Неужели от иглы? От страха скорее», — с надеждой подумал я.
— Валерыч, не волнуйся, — сказал я. — Щас Поташов придет — плохо твоей игле придется!
— Сандра, а если она до сердца дойдет?
— Валера, ты же без пяти минут медик. Ты что, не знаешь, что это единичные, крайне редкие случаи? — на ходу придумывал я, хотя понятия не имею, просто совсем ничего не знаю о том, что бывает, если игла попадает внутрь человека.
— Ведь я просто… — вздохнув, начал Чебурек.
— Просто с моста!.. — раздался голос Игоря Владимировича.
Следом вошла процедурная медсестра Ирина Николаевна.
Поташов взглянул на пострадавшего.
— Как дела?
— Сердце! Что-то сердце колет, — пожаловался Чебурек, прикрыв широченной ладонью почти всю левую половину груди.
— Судя по рентгену, десерт, который ты проглотил, штурмует пока что желудок, — сказал Игорь Владимирович, но все же приложил фонендоскоп и послушал сердце.
— Как зовут-то?
— Валерий…
— Лера, ты по скорой поступил? Сколько прошло времени?
— Игорь Владимирович, он пешком из кардиологии пришел, — ответила за Чебурека Ирина Николаевна.
— Он из спецгруппы. Практику в кардиологии проходит, — пояснил я.
— Производственная травма, значит, — пошутил Поташов. — Коллеги, я желаю, чтобы он мне сам отвечал. — Валера, сколько времени прошло, как ты ее… скушал?
— Много прошло. Может, час уже, — тревожно выдохнул Чебурек.
— Неужто час? Ну ладно, — махнул рукой Игорь Владимирович, видимо поняв, что ничего толкового от Чебурека все равно не услышит. — Иголка может повести себя всяко, — продолжал он, — проткнуть стенку пищевода например, но, судя по рентгену, твоя оказалась умничкой и лапочкой, иголочкой хорошего поведения.
— У меня капельницы в трех палатах поставлены, я пошла, — сказала Ирина Николаевна.
— Иди, Ириша, мы тут сами.
Игорь Владимирович потянулся к столу, где, накрытые салфеткой, лежали стерильные инструменты. Он взял из стоящего на столе стерилизатора кусочек ваты и буквально залил его вазелиновым маслом. Потом чуть отжал пинцетом. В это время Валера умученно повалился на кушетку. Он сложил руки на груди и закрыл глаза.
— Чебурек, ты что?
— Никаких кликух тут у меня! — рявкнул Игорь Владимирович. — У нас больница, а не колония на Ушах.
Ушами назывались две горы-близняшки за нашим городом, около которых располагалась детская колония.
— Саня, плесни своему другу успокоительного, — кивнул Игорь Владимирович на шкафчик с лекарствами.
Чебурек вовсе не был моим другом, но валерьянки я ему не пожалел.
— Садись, Лера, надо вот эту ватку проглотить, — сказал Игорь Владимирович, подходя к кушетке.
Чебурек как чумной приподнялся и сел на кушетку. Поташов протянул ему прямо с пинцета ватный шарик и сказал:
— Глотай.
— У меня игла идет к сердцу, а вы тут с ва-а-той! — простонал он.
— Так, Валера, послушай меня, — медленным, гипнотическим голосом проговорил Игорь Владимирович. — Путь иглы неисповедим. Но на данный момент она находится в желудке. Эта ватка, обильно смоченная вазелином, скорей всего сможет продвинуть иглу из желудка по кишечнику и изгнать ее через прямую кишку. Ферштейн?
Чебурек послушно кивнул и поймал соскользнувшую с пинцета вату белыми дрожащими губами.
Зрелище было не из приятных, но в хирургии приятных для глаз процедур практически не встречается.
— Глотай, глотай, глотай! — энергично повторял Игорь Михайлович.
Но Чемалдин вытаращил глаза, весь напрягся, сжал губы и удерживал вату во рту.
— Да съешь ты ее, Валерыч, — стал просить я. — Иголку проглотил, а вату не можешь?
— Сандрик, не получается, — виновато прошамкал Валера, — не глотается.
— Ну и чёрт с ней, если не глотается, — беззаботно сказал Игорь Владимирович. — Откройка-ка рот пошире, горло посмотрим.
«Горло-то зачем? — удивленно подумал я. — Когда игла уже в желудке».
Чемалдин открыл рот. Игорь Владимирович наклонился и молниеносно пальцем протолкнул ватный комочек. Валера судорожно глотнул, и вата отправилась по назначению.
