– Нереально, Кузь! – выпалила Оля.
Он замерзшими пальцами расстегнул китель, вынул из-за пазухи свернутую бумагу, перевязанную крест-накрест вторым аксельбантом, протянул Оле:
– С днем рождения, Труба! Надеюсь, я первый?
Оля начала хохотать во все горло. Вот это да! Он сомневался, что он первый! Он – всегда первый! Кузя – полет к потолку! Кузя – рулетики и ролтон! Зверюга в святой волейбольный час!
Оля сняла темно-золотой аксельбант, раскрыла бумагу. Это оказался огромный плакат – два подтянутых кадета смотрят ответственно в синюю даль, а над ними – российский трехцветный флаг и лозунг: «Мы вместе победим!» На обратной стороне плаката была приклеена карточка косметической фирмы и корявым Кузиным почерком написано: Оля! С днем рождения тебя! Счастья, здоровья и успехов в личной жизни!
Оля отколупнула карточку, начала ее вертеть, рассматривать. Кузя солидно уточнил:
– Там три тыщи… Ни в чем себе не отказывай!
Оля хотела угостить Кузю папиным тортом, но оказалось, что они с мамой даже крошки умяли. Ну и ладно! Мама накормила Кузю остатками ужина: вареной картошкой, сосиской, баклажановой домашней икрой. Кузя ел и похваливал. А когда пил чай с листьями малины и мяты, закатил от удовольствия глаза:
– Класс!
– У нас тут родниковая вода! – пояснила Оля. – На ней все вкусно!.. Как ты меня здесь нашел?
– Чтобы на ночь глядя не пугать, скажу, – объяснил разморенный теплом и сытостью Кузя. – Лизка, твоя френдиха, раскололась. Я ей позвонил, она мне в подробностях, как вы до дачи добираетесь.
Утром, в Олин день рождения, было солнце, много мягкого сентябрьского света. А на крыльце в крынках, вазах, банках стояли рябиновые букеты.
– Это папа! – закричала Оля и позвала: – Папа! Ау! Иди сюда!
– Он за рыбой уехал – хочет тебя удивить щукой или лещом, – вышла на крыльцо улыбающаяся мама.
После завтрака Кузя сам попросил старую куртку, и мама нашла такую в кладовке. Кузя снял праздничный китель, повесил на стул, облачился в старье и стал свойский, деревенский.
Оля гуляла с Кузей, показывала ему окрестности, рассказывала о деревне, людях, которые там жили. Они словно поменялись местами: в городе Кузя без умолку что-то вещал Оле, а сейчас она не закрывала рта. Правда, Кузя молчал странно, ушел в себя, вроде слушал Олины рассказы, а вроде и нет.
После обеда он лег в доме на старый диван и повернулся лицом к стене. Так пролежал часа два, пока Оля и мама готовили праздничный стол.
Приехал отец, поймавший несколько лещей. Один был тяжелый, в чешуе-латах, а глаз у него горел оранжевой звездой. Отец чистил улов во дворе, чтобы в доме не пахло рыбой, чешуя летела из-под его ножа пестрым фейерверком. Совершенно счастливая Оля то и дело выбегала на крыльцо – посмотреть на отца. В какой-то момент он ее подозвал:
– Ну-ка, Олюнчик, поищи во внутреннем левом кармане.
Отец не мог сам искать: рыбные руки, чистка лещей – ответственное дело. Ничего, Оля сама нашла в его темно-синей куртке бархатную коробочку, открыла, а там… Невесомое кольцо из белого металла с искрой-бриллиантом. Она тут же надела кольцо на левый безымянный палец и расцеловала отца. Понеслась показать маме отцовский подарок.
То, что увидела Оля в доме, потрясло ее. Кузя сидел на диване с ногами, обхватив руками колени, и плакал. Рядом сидела мама, успокаивала Кузю:
– Ладно, ладно, Кузя, обойдется!
Он увидел, что в дверях застыла Оля, снова упал на диван, лицом к стене. Мама, взяв какую-то бумажку со стола, тихо подошла к дочери.
– Что? Что случилось? – забеспокоилась Оля.
– Говорит, хотят выгнать из кадетки, – ответила мама и сунула Оле бумажку. – Черновик его объяснительной.
Оля прочитала:
«Я, кадет 7-го курса Кузнецов Глеб Владимирович, 15.09.13 после оглашения учителем английского языка оценок за сочинения на тему „Письмо другу о профессии" был не согласен с возмущением учительницы Ольги Борисовны по поводу моей работы. В своем сочинении я выбрал профессию супергероя. Ольга Борисовна настаивала на том, что супергерой – это не профессия, аргументируя тем, что профессия – это то, чем зарабатывают деньги. Я в корне не согласен с такой точкой зрения: для меня жизнь и работа совершенно не коррелируют с понятием денег. Это оскорбляет мои патриотические чувства. По моему мнению, профессию человек выбирает не ради денег, а ради чувства удовлетворенности. Ольга Борисовна оборвала меня на полуслове фразой: „Ты сейчас со своим сочинением в одно место пойдешь!" Я уточнил: „В попу?" После этого она начала кричать на меня и приказала встать, а затем пересесть на последнюю парту другого ряда. Я спросил, чем это мотивировано, но учительница без объяснений кинула мои вещи на заднюю парту. Я решил уточнить: „Что, раз мне было сказано пересесть, то, возможно, мне стоит не стоять, а сесть?" Ольга Борисовна сделала вид, что не слышит меня, а после пятого повтора моего вопроса закричала: „Кузнецов, я знать тебя не хочу!" После шестого повтора она сказала, что освобождает меня от контрольной работы. Я был оскорблен таким наплевательским отношением к себе и в седьмой раз повторил: „Товарищ преподаватель, мне стоять или сидеть?», на что опять же криком мне было отвечено: „Стой!"
К сожалению, это не первый мой конфликт с учительницей английского языка О. Б. До этого были и другие. Однажды мне была занижена оценка за использование синонимов при переводе, потому что я употребил не те слова, которые даны в учебнике. Например, слова sweet и candy оба переводятся как „конфета", но Ольга Борисовна настаивала на той лексике, которая предлагается в учебнике, a candy там не было. Я считаю, что такой метод губит творческий подход к изучению иностранного языка и приводит к шаблонному оперированию фразами, а не к самостоятельному построению предложений».
Оля взглянула на маму:
– Где тут про выгон? Он свою линию гнет, это да.
Мама вздохнула и тихо сказала:
– Да его два дня назад вызвали к директору, и тот приказал, чтобы Кузя пришел в кадетку с родителями. Будут готовить документы об отчислении.
– А чего он к нам приехал? – спросила Оля.
Оказывается, Кузя стоял уже в дверях и слышал Олин вопрос. Вытирая глаза, он зло бросил:
– Труба, ты же говорила, ваши мертвые все знают! Я хочу у них спросить, что делать!.. Если не узнаю, мне не жить!
Оля похолодела: Кузя, гордый, самовлюбленный, тщеславный парень – и такие слова!..
– Слушай, не надо про «не жить», – попросила она. – Да, я так говорила. Ходят разные слухи – это ж деревня, здесь люди земли… язычество бессмертно… Но я в разговоры про мертвых на самом деле не верю.
У Кузи побелело лицо, задергались губы, он в ярости ударил кулаком по косяку двери.
– Дура! – и убежал в комнату.
Вечер Олиного дня рождения был скомкан. Папа сварил уху, но к ней никто не притронулся. Мама сидела в комнате с Кузей, и Оля слышала, как он что-то долго, длинно, нудно рассказывает маме.
