Они держались своей тропы, но шли быстро, потому что выстрелы продолжали звучать и они думали, что, может быть, кто-то попал в беду и ему нужна помощь. Когда Элизабет поняла, что выстрелы раздаются недалеко от ее места с пиктографиями, она ускорила шаг, и как только они повернули за громадный валун, они увидели двоих мужчин с шестизарядными ружьями, которые по очереди стреляли в стену и кричали от радости.
Они использовали наскальную живопись в качестве мишени!
Элизабет издала яростный крик и бросилась на мужчин, высоко взмахнув своей походной палкой. Ее действия были такими стремительными и так обескуражили Фарадея, что он просто остолбенел и не мог пошевелиться. Стрелки тоже были обескуражены: пока она к ним бежала, они открыли рты и смотрели на нее, боясь пошевелиться.
А потом она набросилась на них, обрушив на их головы и плечи град ударов тяжелой палки. Элизабет кричала и ругалась. Они же, упав на спину и подняв руки, пытались защищаться и орали от боли.
— Какого черта с вами происходит, дамочка?!
Она била их до тех пор, пока они не отползли с поляны и не побежали прочь, изрыгая проклятия, а вскоре Фарадей услышал фырканье лошадей и топот удаляющихся копыт.
Тяжело дыша, с красным от гнева лицом, Элизабет бросила палку и побежала к стене. Она с ужасом осматривала стену.
Каждый дюйм был поврежден. От петроглифов ничего не осталось.
Элизабет заплакала. Нежно положив руки на разрушенную стену, она тихонько всхлипывала, потом разрыдалась. Когда она опустилась на землю, Фарадей встал на колени возле нее.
— Я очень сожалею, — пробормотал он, желая обнять ее и в то же время бежать следом за теми двумя, догнать и задушить их. Нежность и гнев сковали его.
— Пропало, — прошептала она, закрыв лицо руками, — все пропало. — Она убрала руки от лица, и взгляд ее полных слез глаз, в которых читался один очевидный вопрос, пронзил Фарадея насквозь, оголив его каждый нерв. — Зачем они сделали это? О, Фарадей, что двигало ими?
Он притянул ее к себе и обнял. Она зарыдала с новой силой, и скоро рубашка на его груди была вся мокрая от слез. Она вцепилась пальцами в его рукава, потом затихла, склонив голову на его груди. Они сжимали друг друга в крепких объятиях.
— Кто знает, что заставляет человека делать то, что он делает? — сказал Фарадей. — Ты не можешь защитить их всех, Элизабет, это не в твоих силах.
И в этот момент ему пришло в голову, как похожи они были в своих страстях, грехах и желаниях. Она подняла к нему свое лицо, и он поцеловал ее, слов уже было не нужно. Когда они занимались любовью, страх и боль куда-то исчезли, он видел только сильную, красивую женщину, залитую солнечным светом, и он мог только удивляться, почему Бог даровал ее ему, жалкому грешнику.
Когда уже умиротворенные они лежали в объятиях друг друга, Элизабет сделала одно признание.
— Фарадей, дважды меня сильно обидели. У меня на сердце две глубокие раны, их оставили мужчины, которым я доверяла и которых сильно любила. Для них я была лишь испытанием их мужской доблести. Когда они завоевывали меня, я им становилась неинтересна и они оставляли меня. Мое сердце не переживет третьего удара. Пообещай, что ты никогда не предашь меня и не причинишь мне вреда. Но если ты обманешь, то я навсегда закрою свое сердце и никогда больше не доверюсь ни одному мужчине.
Сраженный ее признанием, он пообещал. В первый раз он понял, как уязвима и беззащитна его сильная Элизабет. Его желание защищать ее вдруг стало таким непреодолимым, что если бы в тот момент кто-нибудь только прикоснулся к ней, Фарадей Хайтауэр убил бы его.
47
— У тебя есть мечта, Элизабет?
Они лежали на одеяле в тени сосен, в их любимом маленьком каньоне, где их никто не мог найти, и завтракали.
— Ты будешь смеяться, — сказала она. — Я хочу когда-нибудь побывать в Египте. Еще когда я была маленькой девочкой, я ужасно хотела поехать туда. Фарадей, я хочу плыть по Нилу, взбираться по пирамидам, сидеть у подножия Сфинкса. Я хочу увидеть место, где родился Моисей, а Иосиф качал младенца Иисуса. Я хочу прокатиться верхом на верблюде и посмотреть танец живота. Я хочу попробовать потрясающий местный кофе и, может быть, даже покурить кальян.
Он гладил ее по волосам.
— Тогда ты должна ехать.
— На мою зарплату? — Она засмеялась и крепче прижалась к нему. — А какая у тебя мечта, Фарадей?
— Отвезти тебя в Египет.
Они оба рассмеялись, а потом снова предались любви.
На следующее утро, когда Элизабет вышла из своей палатки, Гарри, член исследовательской группы, объявил:
— У нас закончился кофе.
— Этого не может быть, — сказала она. — Мы ведь экономили, не так ли?
— Мы не можем работать без кофе, — сказал Гарри, двадцатилетний юноша, который испытывал тайное влечение к своему профессору.
— Я съезжу, — предложил Фарадей. — Какие еще продукты нам нужны?
Члены экспедиции так долго находились в пустыне одни, что охотно ухватились за возможность себя побаловать. Гарри ужасно хотел свежих апельсинов. Джо, сын итальянских иммигрантов и первый в своей семье, кто учился в колледже, попросил включить в список салями и красное вино. Синтия, еще одна женщина в лагере, отчаянно хотела шампунь. Список постепенно увеличивался. Фарадей уехал, пообещав вернуться с подарками.
Его не было три дня. Когда он вернулся с двумя нагруженными мулами, был полдень. Из каньона Баттерфляй прибежал Гарри, восторженно сообщив, что он нашел необычный петроглиф. Хотя Элизабет ждала Фарадея и хотела побыть с ним наедине, ее профессиональное любопытство одержало вверх. Она должна была незамедлительно увидеть новую находку.
— Туда, наверх, — тяжело дыша, сказал Гарри и махнул рукой. — Туда идти по крайней мере ночь.
Элизабет попросила Фарадея пойти с ней, но профессор Кин снова неважно себя чувствовал, да и сам Фарадей устал после путешествия в Барстоу и закупок продовольствия. Итак, Элизабет отправилась в каньон Баттерфляй с Гарри и Синтией, а в лагере осталось пять человек.
Через два дня удрученная тройка появилась из каньона, а повесивший голову Гарри говорил:
— Мне очень жаль, доктор Делафилд. Я был так взволнован, когда увидел рисунок на скале, что забыл отметить место.
Элизабет опустилась у костра, с радостью приняв чашку кофе из рук Фарадея. Ей было жаль, что они потратили два дня на бесплодные поиски. Но тут же она поспешила заверить Гарри, что в этом нет ничего страшного, они возобновят поиски через несколько дней.
Когда солнце садилось за западные склоны гор, отбрасывая розовые и белые тени по соленому дну высохшего древнего озера, настроение в лагере постепенно стало мрачным и унылым. Синтия занималась бутербродами к ужину, профессор Кин, извинившись, уединился в своей палатке, Джо сказал, что ему нужно написать какие-то письма, а Гарри поплелся в учебную палатку, где он погрузился в изучение карты местности.
