Элизабет пристально посмотрела на Фарадея и спросила:
— Что-то не так?
Его лицо пылало в свете костра.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты как-то странно себя ведешь. По-другому. — Она огляделась вокруг. — Что-то произошло. Я чувствую это.
Он встал и протянул ей свою руку.
— Мы можем поговорить наедине? — спросил он, предварительно нервно откашлявшись. Она испуганно посмотрела на него. — Где-нибудь здесь, но чтобы нас никто не мог слышать.
— Фарадей…
— Это важно, Элизабет.
— Ты меня пугаешь.
Они отошли на несколько ярдов от лагеря. Он снова откашлялся, переминаясь с ноги на ногу и продолжая следить через ее плечо за палатками. Он молчал, поэтому Элизабет спросила:
— Фарадей, что ты хотел мне сказать?
— Ну, не совсем сказать. Есть одно место, куда я хочу тебя отвести.
Она бросила на него удивленный взгляд.
Он снова посмотрел мимо нее, а потом его лицо прояснилось, он улыбнулся и сказал:
— Тебе придется закрыть глаза.
— Что?
— Пожалуйста, дорогая.
Чтобы быть уверенным, что она не подсматривает, он закрыл ее глаза своей рукой и повел в сторону лагеря, к ее палатке, которая теперь светилась изнутри множеством фонарей, зажженных членами группы. Пока он вел ее к палатке, остальные обитатели лагеря собрались неподалеку, улыбаясь и тихо хихикая.
— Ну, хорошо, госпожа, ты можешь войти, — сказал Фарадей, и уже никто больше не мог оставаться сдержанным и серьезным.
Джо просто разразился истерическим хохотом, когда Элизабет вошла в палатку. Она была потрясена.
Мебель, книги и ее личные вещи — все было убрано, на полу расстелены маленькие коврики и разбросаны подушки. На стенах висели белые простыни. Но они не были чисто-белыми — на них были изображены разные пейзажи. На одной стене нарисована аллея из пальм, растущих вдоль реки, по которой плыли лодки с треугольными парусами, а на заднем плане виднелись далекие песчаные холмы. На второй стене красовались минареты и купола, и шумный восточный базар С женщинами в паранджах и мужчинами в фесках. На третьей стене возвышались пирамиды, и на их фоне среди песчаных холмов Сфинкс поднимал свою величественную голову, украшенную головным убором забытого фараона.
— У нас никогда не заканчивался кофе. Это была моя идея, — гордо заявил Джо, молодой итало-американец. — Это был тайный заговор. Доктор Хайтауэр сказал, что хочет сделать вам что-нибудь приятное.
— А мы захотели помочь, — выпалила Синтия, сияя от счастья.
— Не было никакого нового наскального рисунка, доктор Делафилд, — добавил Гарри, робко улыбаясь. — Я должен был обманом увести вас из лагеря, чтобы доктор Хайтауэр и другие создали это.
— А я, — вмешался довольный профессор Кин, — служил поводом для доктора Хайтауэра остаться в лагере и не ходить с вами в каньон.
— Значит, вы не чувствовали себя плохо? — спросила она.
Он ударил себя в грудь:
— Никогда не чувствовал себя лучше! — Профессор Кин повернулся к остальным и сказал: — Я думаю, нам следует оставить этих двоих исследовать Египет. Что вы на это скажете?
— Эй, Синт, а как насчет тех бутербродов? — спросил Джо, вспомнив о салями, которую привез доктор Хайтауэр.
Когда в палатке они остались одни, а голоса остальных потонули в ночи, Фарадей обнял Элизабет.
— Как вам это удалось? — прошептала она, изумленно осматриваясь вокруг.
— Это было нелегко, — смеясь, ответил он. — Нужно было найти краски, простыни и еще кое-что. Но у меня были отличные помощники.
— Вас всего пятеро. Вы, должно быть, работали день и ночь.
— Твои студенты любят тебя, и ты знаешь это. — Он посмотрел на нее и нежно добавил: — И я тоже.
Закрыв лицо руками, она начала тихо плакать, а Фарадей притянул ее к себе и сказал:
— Ну-ну, не плачь!
— О, Фарадей, я так счастлива! Никогда в жизни я не испытывала подобного.
Она окинула взглядом рисунки. Она могла сказать, какие части были выполнены талантливыми руками Фарадея, например, каирский базар, который был удивительно живым, казалось, сейчас она услышит зов муэдзина, а какие — его помощниками.
— А это, должно быть, верблюд? — спросила она.
— Профессор Кин рисовал его. Он ужасно им гордится.
— О, Фарадей, — снова сказала она, — Фарадей…
48
Он снова скакал в Барстоу, чтобы послать Беттине еще одну телеграмму, в которой он уверял ее, что у него все хорошо и она не должна волноваться. Хотя, конечно, он понимал, что скоро ему все равно нужно будет уехать. Его давно не было дома, и он ужасно истосковался по своей дочери.
— Поедем со мной, Элизабет. Давай вместе искать индейских шаманов. Подумай, какие открытия мы сможем сделать!
Она призналась, что втайне хотела помочь ему в его поисках, и очень обрадовалась, когда он попросил ее об этом. Ее отпуск заканчивался, и она должна была возвращаться в университет, к лекциям, но она с удовольствием осталась и продолжила бы свою работу в песках. Она ликовала.
— У меня такое ощущение, — сказала она, — что рисунок на золотой олле рассказывает о путешествии твоих шаманов. Между нами говоря, я уверена, что мы можем расшифровать этот код. Хотя большинство индейских племен и народов изучаются и регистрируются на юго-западе, еще сохранились изолированные поселения. Если шаманы, которых ты ищешь, еще живы и белый человек не добрался до них, они, возможно, продолжают сохранять традиции предков. Какая это будет историческая находка! Какая команда из нас получится, Фарадей! Мы напишем книгу об удивительных открытиях!
Он вдруг стал серьезным.
— Мы должны поговорить о браке, Элизабет.
Уже не в первый раз поднималась эта тема.
— Фарадей, я не стремлюсь выйти замуж. Я ценю свою независимость, ты знаешь это.
— Но однажды ты захочешь стать матерью.
Она в изумлении посмотрела на него:
— Фарадей, не все женщины хотят иметь детей.
От этих слов земля стала уходить у него из-под ног. Он считал, что все женщины хотят детей, потому что ради этого Бог их и создал. Но оригинальный образ мыслей Элизабет очаровывал Фарадея еще больше.
— Мы проведем медовый месяц на Ниле.
— Я уже побывала в Египте.
— Я люблю тебя, Элизабет.
Она поцеловала его и сказала:
— И я тебя люблю.
Элизабет проводила его до железнодорожной станции и там вручила ему подарок.
