— Это очень древняя вещь, и мне сказали, что это искусство умирает.
Корзины «пайуте» были чудом изобретательства. Сначала корзину натирали кашицей из кактусовых листьев, чтобы заполнить пространство между переплетенными прутьями, а потом покрывали ее горячей сосновой смолой. Смолу также заливали внутрь корзины, а затем раскаленными камнями, чтобы смола не успела застыть, а проникла во все щели, уминали внутренние стенки. Когда она застывала, покрытие приобретало полупрозрачный янтарный цвет и корзина превращалась в не пропускающий влагу сосуд.
Фарадей сказал ей, что это просто сокровище в его коллекции. Она пообещала, что приедет к нему в поместье «Каса-Эсмеральда» в течение месяца. Они поцеловались на прощание, и он в клубах паровозного дыма поехал домой.
49
Фарадей встретил свою дочь с распростертыми объятиями, он кружил ее и кружил, пока она уже не начала от восторга пронзительно визжать.
— Тебя так долго не было, Фарадей! — сказала Беттина, а Фарадей, ничего ей не ответив, лишь слегка чмокнул ее в щеку.
Он привез им угощения, которые купил в Лос-Анджелесе, когда делал пересадку на другой поезд, — шоколадные конфеты «Тутси роллз» и «Поцелуи Херши» для Морганы и диетическое печенье для Беттины. Корзина для воды «пайуте» заняла почетное место в его коллекции, но когда Беттина увидела ее, она заявила, что уродливее вещи она еще в жизни не видела. Он рассмеялся, а на выходные повез «двух своих девочек» в Лос-Анджелес, где они сняли номер в роскошном отеле «Александрия» на Спринг-стрит. Они посетили один из самых новых кинотеатров на Бродвее, где они с трепетом посмотрели «Тарзана» и смеялись над немым кино компании «Кийстоун Копс». Потом на Тихоокеанской электрической железной дороге они поехали в Санта-Монику, и Моргана с восхищением смотрела на океан, который она видела первый раз в жизни. Они наслаждались изысканной едой в самых лучших ресторанах, Фарадей разрешил Беттине и Моргане тратить столько денег, сколько им хотелось.
Когда они вернулись домой, Фарадей сообщил Беттине, что у них ожидается гость, и попросил ее приготовить одну из спален. Желая сделать пребывание Элизабет в его доме уютным и запоминающимся — разве можно сравнивать с палаткой и походной едой! — он решил съездить в Баннинг и купить что-нибудь особенное для ее спальни.
Когда Элизабет сошла с поезда и дала носильщику чаевые, она прижала пальцы к губам, чтобы подавить смешок. Она чувствовала себя маленькой девочкой и веселилась. Любовь Фарадея снова вернула ей молодость.
Она решила сделать ему сюрприз. Ее коллеги ученые никогда не прибыли бы на встречу, не оговорив точной даты. Но безумно влюбленная женщина не могла ждать еще семь дней. И, кроме того, она хотела сделать ему сюрприз, как он сделал ей сюрприз с Египтом.
Пока она ехала в такси по пустынной дороге, рассматривая в окно раскидистые пальмы и песчаные холмы, снежные верхушки гор и темно-синее небо, она чувствовала себя как никогда живой, бодрой и безгранично счастливой. Она закрыла глаза, и перед ней возник ее очаровательный Фарадей, человек, который напоминал ей Дон Кихота, с его идеалистическим поиском, социальной неприспособленностью и подкупающими слабостями. Но любовь его была настолько сильной, что не было никакой слабости или неловкости, и когда она вспоминала, как он обнимал и целовал ее, пульс ее учащался и ей хотелось кричать водителю, чтобы он ехал быстрее, быстрее и еще быстрее.
«Каса-Эсмеральда» была именно такой, какой описывал ее Фарадей. Причудливая, роскошная, уединенная. В страстных объятиях друг друга они здесь, за высокими стенами, будут проводить дни и ночи, закрывшись от всех на замок, Он просил ее руки. Элизабет собиралась принять его предложение.
Служанка в накрахмаленной униформе открыла дверь, ее появление не удивило Элизабет, так как служанка была частью этого элегантного дома. Но когда Элизабет шла за ней по выложенному плиткой полу, а их шагам вторил шепот садового фонтана и шум лениво работающих вентиляторов на потолке, она поражалась тому, что все в доме безупречно чисто и на своем месте. Она представляла себе, что в доме Фарадея, как и в жизни самого хозяина, должен присутствовать легкий беспорядок.
Служанка привела ее в гостиную, которая могла бы вполне сойти за аристократический салон Нью-Йорка с парчовыми драпировками, бархатной обивкой и персидскими коврами. Ожидая Фарадея, Элизабет невероятно волновалась.
— Могу я вам помочь, мисс Делафилд?
Она резко обернулась и увидела в дверном проходе какую-то женщину. Судя по ее платью, она не была ни служанкой, ни экономкой, и тут Элизабет вспомнила — Фарадей говорил ей, что за его детьми следила гувернантка.
— Я здесь, чтобы встретиться с доктором Хайтауэр, — сказала Элизабет. — Он ждет меня через несколько дней, но я решила приехать чуть раньше.
— Моего мужа сейчас нет дома, — сказала женщина и двинулась к ней навстречу, протянув руку для пожатия, а Элизабет, широко раскрыв глаза, смотрела на нее. — Меня зовут миссис Хайтауэр.
Элизабет сначала посмотрела на протянутую руку, а потом снова на улыбающееся лицо.
— Миссис Хайтауэр?!
Предложенная для рукопожатия рука опустилась.
— Вы сказали, что мой муж ждет вас?
— Я прошу прощения. Вы сказали, миссис Хайтауэр?
Беттина благосклонно улыбнулась и повторила:
— Да, доктор Хайтауэр — мой муж.
Элизабет по-прежнему пристально смотрела на женщину. Потом Элизабет обвела взглядом со вкусом меблированную гостиную, которая резко отличалась от испанского стиля дома, и попыталась найти что-нибудь, что прояснило бы неразбериху. Это было поместье «Каса-Эсмеральда» на Палм-стрит, по словам Фарадея, его дом. Но кто же тогда была эта женщина, которая называлась его женой?
— Я не понимаю, — начала она говорить, потеряв на время дар речи.
Беттина нахмурила брови, а потом ее лицо прояснилось.
— О, дорогая, — сказала она тихим голосом, — значит, это снова произошло.
«Это?!» — подумала Элизабет. И тут до нее начало что-то доходить, и это было темное, холодное и невыносимое подозрение, спрятанное в глубине ее сознания. «Нет, — думала она, отгоняя подозрения от себя прочь, — это ужасная ошибка!» Другая «Каса-Эсмеральда». Другой Фарадей Хайтауэр.
— Пожалуйста, мисс Делафилд, присаживайтесь. Я могу объяснить, — сказала Беттина тоном, полным сожаления и участия.
Застывшая Элизабет опустилась на бархатный диванчик, украшенный позолотой, и в недоумении начала слушать хозяйку, которая рассказывала о неблагоразумных поступках Фарадея.
— Боюсь, мисс Делафилд, что вы не первая, кто не совсем правильно истолковал намерения моего мужа. Я давно научилась справляться с подобными недоразумениями, потому что я люблю своего мужа и нашу дочь.
Когда хозяйка закончила говорить и где-то в глубине дома пробили часы, Элизабет растерялась. Подыскав, наконец, нужные слова, она произнесла:
