Элизабет посмотрела на Беттину.
— Миссис Хайтауэр, я никогда не обманывала своего сына, была честна с ним, он знает, что мы с его отцом не были женаты. Но я никогда не называла Гидеону имя его отца. Я просто сказала ему, что мы с ним были из двух разных миров и так сложились обстоятельства, что мы не могли быть вместе. Вот о чем я рассказала сыну.
Элизабет сложила телеграмму и положила ее в карман.
— Мы с сыном завтра утром уедем. Обещаю, вам не придется говорить правду вашей племяннице, а мы никогда не вернемся сюда.
65
На следующее утро Элизабет чувствовала себя измученной. Она плохо спала. Яркие и чувственные воспоминания о горе Смит-Пик и каньоне Баттерфляй мучили ее всю ночь. Фарадей, ворвавшийся в ее жизнь, как солнечный бог на колеснице, пробудивший в ней любовь, страсть и надежду, исчез без следа. Какая правда скрывается за его таинственным исчезновением? Побег с женщиной и кража денег ничего не объясняли. Пошел ли он по следам шаманов и где-то там пропал, а может, случилось еще что-то похуже? И кто послал эту жестокую телеграмму?
Освободив номер и сдав ключи, Элизабет исследовала главное здание, но, как это ни странно, нигде не обнаружила следов Фарадея — ни фотографий, ни книг с его надписями, ни сувениров. И еще нигде не было видно следов его коллекции керамики, о которой он ей рассказывал, корзины «пайуте», которую она ему подарила, и золотой оллы, о которой он много размышлял. Куда все это делось?
Здесь была только дочь Фарадея. Как у нее на лбу появился этот шрам? Отвратительная черта казалась еще ужаснее, так как портила красивое, без единого изъяна лицо.
Обо всем об этом Элизабет думала, выходя ясным солнечным утром из гостиницы. Неожиданно она заметила удивительное зрелище.
На площадке, покрытой гравием, между гостиницей и пыльной дорогой, был припаркован ярко-красный двухэтажный омнибус, прибывший сюда из Англии, из самого Лондона. Сзади у него стояла лестница, ведущая на верхний этаж, а на двери красовалась надпись:
«Пожалуйста, нагибайте голову и смотрите под ноги. Если вы пропустите ступеньку и ударитесь головой, пожалуйста, говорите тише и следите за своей речью».
Согласно легенде, какой-то богатый нью-йоркский антрепренер привез этот автобус прямо из Англии, чтобы перевозить по долине Коачелла кинозвезд, ошибочно полагая, что им понравится передвигаться повсюду на таком автобусе. Но он не учел, что знаменитости приезжают в Палм-Спрингс с желанием скрыться от любопытных поклонников, а не для того, чтобы разъезжать по окрестностям в привлекающем внимание ярко-красном открытом автобусе. И его затея провалилась. Никто не захотел покупать у него автобус, и он бросил его в дюнах, вернулся в Нью-Йорк, проклиная пустыню, кинозвезд и весь Запад в целом. Тогда Джо Кэндлуэлл, один из первых первопроходцев пустыни и сам предприимчивый бизнесмен, собрал команду и на мулах отправился за брошенным автобусом, протащил его сорок миль до Твентинайн-Палмс, где, по его мнению, он мог привлекать внимание туристов.
Красавец-мужчина Джо с грубыми и резкими чертами относился к той породе сильных и непоколебимых мужчин, которых пустыня манила к себе уединением и испытаниями. Это были одинокие мечтатели, следующие строгому кодексу чести и моральных устоев. Они прибыли в пустыню, чтобы собственными кулаками добиваться своей честной порции богатой Божьей земли. Джо Кэндлуэлл и ему подобные были такой же частью таинственной жизни пустыни, как и движущиеся дюны, и окрашенное метеорами небо, — мужественные и независимые, умеющие заставить женщину чувствовать себя любимой и желанной. Женщины, останавливающиеся в гостинице, обычно замечали, что мужчины в этой местности отличаются от всех остальных мужчин в мире. «Как арабские шейхи в пустынях Запада», — заметила как-то одна женщина-романист, проживающая во «Дворце-Хайтауэр». Здесь она закончила писать книгу, над которой корпела всю весну. Женщина утверждала, что закаты в Твентинайн-Палмс особенные и такие же сногсшибательные, как и здешние мужчины. Джо Кэндлуэлл, пятидесятилетний мужчина, уроженец Уэльса, обладатель яркой внешности, от которой женщины сворачивали шеи, стал прототипом мужественного героя ее последнего романа.
Сэнди, амбициозный двадцатипятилетний сын Джо, починил двигатель автобуса, заменил шины, укрепил сиденья и написал на одной его стороне большими желтыми буквами:
«Увлекательные туры по пустыне от Сэнди».
Он возил туристов по безлюдной пустыне и кричал в мегафон: «Я покажу вам пустыню, леди и джентльмены, где жизнь суровая штука, а смерть — такое же естественное явление, как воздух, которым вы дышите!»
Его туры пользовались большим успехом.
Планы Сэнди не ограничивались этим автобусом. Он был уверен, что федеральное правительство планирует в ближайшем будущем превратить эту территорию в Национальный парк, что означало большой наплыв туристов сюда. Предвидя, что в скором будущем лес джошуа станет еще одним Йосемити или Йеллоустоун, Сэнди собирался продавать и сдавать в аренду палатки, оборудование, карты и инструкции и тем самым усилить растущую популярность пустыни. Если при этом ему еще удастся сколотить небольшое состояние, он будет доволен.
Водитель автобуса спрыгнул с подножки. Это был сам Сэнди, симпатичный молодой человек с ясной солнечной улыбкой, загорелый, широкоплечий.
— Привет! — крикнул он, взмахнув мускулистой рукой.
Пять постояльцев вышли из гостиницы, направились к автобусу и присоединились к сидевшим в салоне. За ними шла Моргана, неся большую корзину.
— Снова полный автобус, — сказал Сэнди, расплываясь в улыбке, обнажая здоровые белые зубы. — Еще шестерых нужно подобрать по дороге, а потом отправимся.
Моргана, одетая в полосатую вязаную кофточку, заправленную в складчатую юбку, отдала Сэнди корзину с едой для пикника, он положил ее на переднее сиденье.
Когда он вернулся и снова ей улыбнулся, сердце Морганы подпрыгнуло от счастья.
Ни одна душа на земле, в том числе и Сэнди, не знала, как отчаянно она в него влюблена. Моргана не могла точно указать день, когда впервые это поняла. В ее календаре не было отметки, по которой она могла бы постучать и сказать: «Вот этот момент, когда я перестала быть ему просто другом, а начала мечтать о нем как о возлюбленном».
Еще вчера Сэнди был тощим и прыщавым мальчишкой, а уже сегодня превратился в высокого и широкоплечего юношу. Моргана сама, будучи резвой хулиганкой, которая вместе с Сэнди лазила по деревьям, однажды утром проснулась и неожиданно почувствовала, что стесняется его общества, часто думает о нем, представляет, как он поцелует ее.
На первых порах это была девическая влюбленность. Со временем она переросла в страстное увлечение, а однажды вечером, когда они пили кока-колу и по радио слушали Бенни Гудмана, Моргане вдруг ужасно захотелось, чтобы он взял ее руку. Она поняла, что желает познать физическую близость именно с ним.
Но она никогда ему или кому-нибудь другому об этом не говорила.
