Это и утешало, и отчасти примиряло Арсения с его новой работой.
Несмотря на водочные подарки, радость, с какой Арсения встретили в бывшей редакции, выглядела натужной. За ироничными вроде бы подначками («А-а, наш буржуй явился!… Капиталист!… Скоро будешь пароходы скупать?… Или газеты?… Давай, нас купи!…») крылась самая натуральная зависть. «Знали бы они, чему завидуют!» – горько думал Арсений.
Несмотря на подколки, он прилежно выпивал вместе со всеми, кочуя из комнаты в комнату.
С каждой принятой на грудь дозой ему становилось легче. А когда он добрался наконец до родного отдела, ему показалось: кто-кто, а вот долгобородый Ковалев ему нисколько не завидует. А может, тот и в самом деле не завидовал. Ковалев был человеком самодостаточным, а в жизни такие люди, как правило, не тратят душевные силы на зависть.
Ковалев охотно выпил с Арсением. Потом, сдерживая ликование, провозгласил: «У меня книга вышла. В „Советском писателе“. Сборник очерков».
Арсений вспомнил: книгу эту Ковалев составлял, еще когда Сеня только-только в первый раз пришел в редакцию – в восемьдесят третьем году. Она уже была отрецензирована и стояла в плане, когда Сеню посадили, – то есть в восемьдесят пятом. И вот наконец в девяностом году книжка Ковалева добралась-таки до печатного станка. Это, по советским меркам, было быстро. Чрезвычайно быстро.
Сеня порадовался вместе с автором. Они выпили еще раз – за успех. Потом бородач выудил из нижнего ящика свою книгу и каллиграфическим почерком подписал на форзаце: «Когда дедушки не будет, вспоминай наш отдел и нашу дружбу».
– Почему это вас не будет? Вы еще очень долго будете, – проговорил растроганный Арсений, расцеловывая Ковалева в обе мохнатые щеки. – На радость всем нам. Дедушка вы наш!… Дедушка советской журналистки…
– Не кизди, – оборвал его Ковалев. И немедленно перевел разговор, готовый было соскользнуть в сентиментальщину, на другую тему: – Тебе тут молодая дама звонила. Требовала тебя лично.
Арсений поморщился. После того, как он связался с медицинским центром, его часто стали атаковать старые знакомые. Они возникали откуда-то из небытия, звонили по домашним, по старым рабочим телефонам… Просили помощи: для родителей, дядей, тетей, «просто хороших людей». У них с Ваней даже существовала «очередь внеочередников» – из «своих», обращающихся к ним по неформальным каналам.
– Что за дама? – поморщившись, спросил Арсений.
– Минуточку. – Ковалев стал рыться в залежах бумаг на столе и попутно комментировал: – Голос у нея, твоей дамы, звучал молодо и бархатисто. Очень просила перезвонить тебя лично – как только ты здесь появишься. Телефон твоего медцентра ее, кстати, не заинтересовал. Значит, она здорова. Гы-гы-гы. По крайней мере, в смысле онкологии. Насчет прочего гарантий, как ты понимаешь, дать не могу. Гы-гы-гы… Сейчас… У нас ничего не теряется, правда, найти все очень сложно… Вот! – Ковалев выудил из-под горы рукописей, гранок и газетных вырезок листок. – Давай, записывай!… Стрижова Милена. Двести девяносто – тринадцать – девяносто семь.
«Ох, господи!… Милка!… Ей-то что от меня понадобилось?!» – подумал Сеня, послушно записывая Милкин телефон на полях подвернувшейся под руку газеты. Следующей мыслью было: «Да на фиг она мне нужна! Не стану ей звонить!…» Но тут в голове, отуманенной водкой, мгновенно пронеслось: похотливо блистающие глаза Милки; ее белое тело, плоская грудь с почти черными сосками, ее душный, влажный поцелуй… Вспомнилось, как он, Арсений, когда-то, лет шесть назад, смог преодолеть физическую тягу к этому телу – и выскочить из Милкиной квартиры… И как она молчала об этой их связи – не очень-то, в общем, и состоявшейся связи… Молчала три года, хотя если б она рассказала – это, возможно, могло бы спасти его…
А после первой мысли – о влажных глазах и губах Милки – появилась другая – неожиданная: «Жалко, что я ее тогда не трахнул!… Чего побоялся?! Дурак!»
Водка кружила голову. А может, дело в том, что его отношения с Настей разладились. Разладились серьезно. И теперь, в отличие от времен шестилетней давности, Настя не понимала его. И даже, кажется, осуждала. Эх, насколько ему было бы легче, если бы она успокоила его, поддержала, пожалела…
Кажется, именно для того, чтобы как-то досадить Насте, Арсений потянулся к телефону.
Ковалев встал и целомудренно вышел из кабинета.
– Пойду, как говорит мой внук, посикаю. Гы-гы-гы.
Сеня решительно набрал семь цифр, только что записанных со слов Ковалева.
Ответили ему сразу:
– О-ой, Се-енечка! – искренне обрадовался Милкин голос. – Как здорово, что ты позвонил!…
– Ну как ты? – намеренно строго спросил Арсений.
Он привык к тому, что всем его старым знакомым теперь что-то было нужно от него. Вряд ли Милка является исключением.
– Ох, живу я без тебя плохо, – с обезоруживающей бесстыжестью ответила Милка.
– Ты что, не замужем? – усмехнулся Арсений.
– Я очень, очень хотела бы с тобой, Сенечка, повидаться, – словно не слыша вопроса, проговорила Милка.
– Зачем? – буркнул Арсений.
– Н-ну… Я соску-училась по тебе, – пропела она. – И потом… – Она вроде бы заколебалась. – Мне надо кое-что тебе рассказать. Что-то очень важное…
– О чем?
– О тебе.
– Обо мне?
– Да. О твоей работе. О твоей сегодняшней работе, в медицинском центре. Я случайно узнала кое-что для тебя важное…
– Что именно?
– Н-ну, это не по телефону…
Арсений заколебался. На самом деле, наверное, не будет ничего плохого, если он встретится со старой подружкой. В сущности, с подругой Насти.
Они же ничего такого не замышляют…
– Через час ты сможешь? – отрывисто спросил Сеня.
Он нарочно установил жесткие временные рамки. «Если скажет, что не сможет, – загадал он, – я закруглю разговор. И не стану ей больше звонить. Никогда».
– Да. Да, я смогу, – сразу согласилась Милка. Она словно прочитала его мысли. – Я постараюсь. Где мы с тобой, Сенечка, встретимся?
– У ресторана «Славянский базар». Ровно в шесть. Идет?
– Да-да, Сенечка, – заторопилась Милка. – Конечно. Договорились. До встречи! – И быстро положила трубку, словно боялась, что он передумает.
– …У-у, пьяница – бабник – развратник! – проорал, снова являясь в кабинете, Ковалев. – Нашептался с бархатной красоткой?! Смотри, будешь мою Настену обижать – яйца тебе отверну. А сейчас – наливай!… И дедушка домой поедет, – сказал редактор о себе в третьем лице. Ковалев недавно второй раз стал дедом. – У дедушки – электричка в семнадцать двадцать две…
…Вот так случилось, что второй раз в своей жизни Сеня встретился на улице 25-то Октября, с его (и Насти) злым гением – Миленой Стрижовой. Встретился примерно в том же месте, что и в прошлый раз, почти шесть лет назад, – только метров на сто дальше от Кремля – у ресторана «Славянский базар»…
