Сеня изо всех сил старался выглядеть небрежно, но Настя видела: опыта рулежки у супруга никакого. Да и откуда взяться опыту? У него, наверно, даже и прав нет. Губы стиснул, в руль вцепился…
– Ты говорить-то можешь? – не без ехидства спросила она.
– Не вопрос. – Сеня на секунду отвлекся от дороги, и «девятка» тут же вильнула.
– Давай лучше я тебе про Венецию расскажу, – поспешно предложила Настя.
– Не, – мотнул головой Арсений. – Ник не велел. Я ему слово дал, что все рассказывать ты нам будешь обоим.
«Интересно, знает Сенька, для чего я в Венецию ездила?»
– Кстати, мы с Коленькой тебе безе испекли, – сообщил Арсений. – Шикарная вещь получилась: огромные, пышные. Только подгорели малек.
– Вы пекли? Или Николенька с мамой? – уточнила Настя.
– Не, мы вдвоем, – гордо ответил Сеня.
– А мать… Ирина Егоровна? Как? – задала Настя осторожный вопрос.
– С матерью твоей… все в порядке. – Сеня почему-то ухмыльнулся.
– Николенька ведь у нее живет? – не отставала Настя.
– Николенька живет на Бронной.
– А ты? – Настин голос дрогнул.
– Я… я… – Сеня резко принял вправо, подрезал автобус.
– Ты в зеркало хоть смотри! – рассердилась Настя.
– Он у меня в этой… в мертвой зоне был. – Сеня извинительно махнул водителю автобуса рукой.
– И моргалку включай, если останавливаешься, – продолжала ворчать Настя.
– Настоящая жена, – закатил глаза Сеня. – Миллион советов. – Но моргалку все-таки включил.
Настя решила не говорить, что поворотник обычно включают перед остановкой, а не после нее.
– Чего ты встал? – потребовала она.
«Девятка» притулилась на обочине.
По обеим сторонам дороги шумел весенний лес.
Настя многообещающе улыбнулась, спросила:
– Что? Целоваться будем?
– Целоваться мы будем, – заверил ее Сеня. – И сейчас, и потом… и всегда. Только давай я тебе сначала все объясню.
– Про Милку я и слушать не желаю, – остановила его Настя. – Не было Милки, понятно? Не существует такого человека. Не-ту.
– А кто такая Милка? – тут же принял игру Сеня.
– Ну и все, тогда поехали.
Насте очень не хотелось, чтобы Сеня, со своей стороны, начал пытать ее насчет Венеции.
Но Арсений машину не заводил.
– Я тоже хотел с тобой поговорить. Про Эжена, – тихо сказал он.
Настя вспыхнула.
– А… а при чем тут Эжен?
– Ты ведь к нему в Венецию ездила, – утвердительно сказал Сеня.
Крыть было нечем.
– Откуда ты знаешь? – дрожащим голосом спросила она.
Сеня усмехнулся:
– Мне Ирина Егоровна рассказала.
– Мама? Рассказала? Тебе?! – Настя с недоумением уставилась на мужа.
– У нее, видать, другого выхода не было. – Сеня снова ухмыльнулся. И едко добавил: – Вот, блин, сокровище – этот ваш Эжен. Целая война за него завязалась.
– Что ты имеешь в виду? – ледяным тоном спросила Настя.
– Держи, – вздохнул Сеня. И протянул ей смятый клочок бумаги.
Дорогая Настя!
Я уезжаю. Навсегда. Ты легко догадаешься, с кем.
Из квартиры я выписалась. Распоряжайся ею и прочим по своему усмотрению.
Пожалуйста, не обижайся на то, что мы с Эженом в итоге все решили сами. И за твоей спиной.
Но он позвонил мне. И сделал предложение, от которого, как в фильме говорится, невозможно было отказаться. Так что я уезжаю с ним. И мы оба уверены, что, в конечном итоге, так будет лучше именно тебе.
Все деньги со своих сберкнижек я перевела на имя Николеньки. Машину переоформить, извини, не успела, так что оставляю тебе только доверенность.
Желаю вам счастья. И очень надеюсь, что никто никогда не узнает о деталях твоей поездки в Венецию.
Целую, мама.
Настя растерянно отложила записку.
– Ты… ты читал ее? – обратилась она к Сене.
Тот кивнул. И твердо сказал:
– Читал. Но о деталях, так уж и быть, я тебя спрашивать не буду.
– А их и не было, этих деталей! – разозлилась Настя. – Ну, на гондоле катались, в кабаки ходили, по магазинам… Не то что вы с Милкой – бух, и в койку!
– Ну мы же договорились, – обиженно протянул Сеня.
– Ладно, ладно, договорились, – пробурчала Настя.
Нет, она никак не могла поверить в то, что случилось.
Ее. Мама. Уехала. С Эженом.
Интересно, куда? На Бали, как Эжен и предлагал?
И Настя пока не понимала, обидно ли ей?
Или наоборот – она рада, что все так вышло?
И еще: по большому счету, непонятно: а зачем Эжен вызывал ее в Венецию? Зачем, если в итоге сбежал с матерью? Зачем все это шоу: коктейль «Беллини», Дворец дожей, «Максмара»? А потом – опаивать Настю снотворным, красть код? Не проще ему было бы сразу позвать к себе свою подельницу Ирину Егоровну?
А потом Настя вдруг поняла: он, Эжен, просто проверял ее. Раздумывал. Решал для себя: а сможет ли она, Настя, снова стать ему женой. Спутницей, подругой – покорной, спокойной, жертвенной… И в какой-то момент – там, в Венеции, – Эжен, видать, окончательно понял, что – нет.
Прошлое, решил он, не повторить. И прежней Насти не существует. И она нисколечко не любит его. И не хочет быть с ним…
И, видимо, после того, как Эжен снова, в своем чекистском стиле, «проверил» Настю, он быстренько все переиграл. И вызвал к себе – мать…
Значит, он снова предпочел ее…
Настя задумчиво протянула:
– Вот оно как все обернулось… Значит, мамочка моя решила начать новую жизнь. – Не удержалась и обиженно добавила: – С моим, между прочим, мужем.
Нет, врать себе бесполезно. Мамин поступок ее задел. Задел до глубины души. А кому будет приятно, если муж изменит тебе с твоей собственной матерью…
Но Сеня не дал ей предаться самоедству. Заорал так, что в «девятке» стекла зазвенели:
– Мы, кажется, уже решили! Он не муж тебе, ясно?! И вообще: он – сдох! Труп твой Эжен! Гниль, падаль!
– Гниль, – охотно согласилась Настя. И добавила: – А Милка твоя – гнида…
Сеня поморщился.
– Ладно, пусть гнида. Только ее, как и Эжена, нет. И никогда не было. И имени такого мы не знаем. Договорились же, да?
– Договорились, – легко согласилась Настя.
