Связанные с передачей галереи хлопоты усугублялись тем, что «... передача галереи городу вызвала всеобщее внимание русского общества. Царь Александр III решил поощрить столь незаурядный случай и самолично побывать в галерее... в мае 1893 года... На этот раз Третьяков ускользнуть не мог, потому что был заранее предупрежден: царь желает видеть всю семью Третьяковых. Для царской семьи Третьяковыми был устроен чай в васнецовском зале»951.
Из 18 пунктов завещания три (на один меньше, чем семье!) были посвящены галерее. Так, следовало один из домов в Лаврушинском переулке «... передать в собственность города, для присоединения к дому, где находится художественная галерея... Собрание древней русской живописи (иконы) и художественные издания, какие останутся в моей квартире, также принадлежащие мне картины, могущие находиться в квартире, или на выставках, передать Московской городской художественной, имени братьев Третьяковых, галерее». Кроме того, Павел Михайлович оставил 100 ООО рублей «... для употребления процентов на ремонт галереи» и 125 ООО рублей «... на приобретение на проценты с этой суммы живописных и скульптурных художественных произведений для пополнения коллекций»952. Павел Михайлович предусмотрел все, чтотодько мог, дабы обеспечить галерее надежное будущее.
Однако этим заботы Третьякова о своем детище не закончились. 9 мая 1898 года он сделал приписку к завещанию: «... находя неполезным и нежелательным для дела, чтобы художественная галерея пополнялась художественными предметами после моей смерти, так как собрание и так очень велико и еще может увеличиться, почему для обозрения может сделаться утомительным, да и характер собрания может измениться, то я, по сему соображению, назначенные... в Городскую думу сто двадцать пять тысяч рублей для приобретения на проценты художественных предметов вместо того определяю на ремонт и содержание галереи, совместно с суммою ваше сего назначенною».
Из этой приписки видно: главное дело своих рук — составление галереи отечественной живописи — Павел Михайлович довел до совершенства.
В могилу супруги Третьяковы сошли один за другим, с разницей всего в четыре месяца, несмотря на то, что Вера Николаевна была младше мужа на 12 лет. Павел Михайлович Третьяков ушел из жизни 4 декабря 1898 года. Вера Николаевна — 25 марта, в светлый праздник Благовещения. Совпадение? Вряд ли. Скорее, та подлинная христианская любовь, при которой прилепилась жена к мужу, а муж к жене, при которой все радости и горести делились пополам.
На долю Третьякова выпало испытать все, что только может испытать в жизни человек, в том числе все лучшее, что только есть в жизни. Искренняя, чистая дружба. Успех в коммерческих делах. Настоящее, глубокое увлечение и выросшее из него дело всей жизни. Любимая и любящая жена. Радости отцовства. И вместе с тем... Глубокое, не имеющее границ отцовское горе. Болезни и потеря близких...
В жизни Павла Михайловича все было уравновешенно, гармонично. И каждое событие происходило так, как приходят друг другу на смену времена года. Ничто не случалось слишком рано или слишком поздно. Ничто не оставляет впечатления ничтожности или чрезмерности. Всё — в свой срок, всё — как хорошо окатанная морем галька. Жизнь Третьякова подчинялась воле Божьей, а потому получила вид размеренного бега светил по небосводу. В последние годы жизни постепенно стали прерываться все те ниточки, которые связывали его с жизнью. Стали исчезать его радости и горести, до конца исполнен был его долг перед людьми и перед Богом. Один за другим от него отошли члены его большой дружной семьи — рядом оставалась только супруга. Отошла и галерея. Осталась только уникальная, редкая способность — не изменить себе, что бы ни происходило в жизни. Иметь богатство, иметь заслуженную славу — и остаться добрым, порядочным человеком. Потерять единственного сына, надежду и опору в делах, — и остаться христианином. Такая сила воли и такая глубокая вера даются не каждому.
Господь даровал Павлу Михайловичу не только красивую долгую жизнь, но и поистине христианскую кончину. «... 4 декабря он просил настоятеля храма Св. Николая в Толмачах исповедовать и причастить его. Было 7 часов утра. Настоятель совершал литургию и думал отправиться к больному по окончании всей службы в храме. Но во время панихиды снова пришли посланные с просьбою поспешить к больному. Тогда панихида была на время прервана... Когда пришли к больному, он находился в полном сознании, но уже трудно было ему говорить. Тем с большим напряжением и силою он повторял: “Верую, верую, верую!”
По этой вере, засвидетельствованной многочисленными благотворениями и другими добрыми делами, да воздаст ему Господь увидеть “благая во стране живых”!»953
ВЕНОК П.М. ТРЕТЬЯКОВУ И ЕГО ПОКОЛЕНИЮ
Период последней трети XIX — начала XX века известен в литературе как «золотой век купеческой благотворительности». Современники называли эту эпоху «медичевским периодом». На эти несколько десятилетий пришелся расцвет предпринимательской благотворительности, совпавший с общим цветением русской культуры. Причин тому несколько.
На фоне бурного роста российской экономики повышается благосостояние купеческих семейств. Ярче всего это заметно в Москве, которая на протяжении всего XIX столетия превращается в главнейший торгово-промышленный центр Российской империи. Во второй половине столетия здесь один за другим возникают крупные торговые дома и товарищества на паях, здесь как грибы после дождя растут здания банков и бирж, здесь бьет ключом жизнь новой элиты России — элиты не аристократической, не субтильно-мечтательной, а деятельнопрактической, предпринимательской. У этих людей больше свободных капиталов, чем у их дедов и прадедов, но дело не только в деньгах. От напористых и энергичных честолюбцев впору ждать свежих идей, свежих жизненных соков, которыми расцвела бы отечественная культура. И они дали новую кровь, новый импульс национально-религиозному возрождению.
Начиная с 1840-х годов неуклонно растет уровень образования купеческих детей, а с ним и уровень их культурных запросов. Благодаря этому в 1850—1860-е годы меняется сама структура купеческой благотворительности. К традиционным пожертвованиям на храм Божий, на помощь сирым и убогим, добавляется новое для купеческого мира явление — меценатство. Воротилы финансового мира начинают составлять картинные галереи, библиотеки, музеи. Пользуясь их покровительством, создают лучшие свои творения превосходные художники и литераторы, работают ученые и актеры. Это — самая красивая сторона купеческой благотворительности. Важно лишь, чтобы ее блеск не заслонил собою и другие стороны. Чтобы не забылись миллионы рублей, отданные московскими купцами на строительство и ремонт церквей, на новые училища, больницы, богадельни.
Есть еще одна причина того, что «золотой век купеческой благотворительности» отсчитывается с 1860-х годов XIX столетия. Причина эта — появление колоссального числа дневников, переписки и мемуаров, на страницах которых предстают перед потомками купцы. Купеческое сообщество перестает быть замкнутым мирком, живущим по собственным правилам и не слишком-то стремящимся допускать в свою жизнь посторонних. О торговцах и промышленниках пишут теперь аристократы и представители разночинной интеллигенции — художники, писатели, ученые — все те, кто вошел в круг общения прогрессивного купечества. Впрочем они и сами достаточно образованы, чтобы написать о себе ярко, красиво... Отныне можно не только увидеть перечень деяний того или иного купца — узнать о деловой стороне его жизни, о его общественной деятельности, — но и составить его психологический портрет. Понять, каковы были его характер и увлечения, объяснить мотивацию его поступков, в том числе — благотворительных.
