Ты особо не думал об этом, но постоянно учился, постоянно держал глаза и уши открытыми, даже когда бывал пьян. Когда тебе было семнадцать, ты увидел Denny Lane & The Diplomats. Их ударник, Бив Бивэн, был неплохим малым примерно твоего возраста. Иногда во время выступлений он разрешал тебе сидеть рядом, просто наблюдая за его действиями и смотря, не сыграет ли он чего-то такого, что можно будет утащить у него. Американские соул и R&B тоже были хороши, особенно когда ты добился того глубокого, открытого звука ударных, который отличал все эти записи. Как ты полагал, фишка была в том, чтобы приложить руки к самым большим барабанам, какие только были, без всех этих бабских сурдин и шумоглушителей, и просто колотить по ним, бить их, как кирпичи. По твоим же словам, ты был непоколебим в своем желании «получить этот звук».
Прошло немного времени, и ты наконец свалил из пабов, получив первый настоящий шанс в так называемой Сети Мамаши Рейган — The Oldhill Plaza, The Handsworth Plaza, The Gary Owen club, The Birmingham Cavern и прочих подобных местах, — играя в группах вроде Terry Webb & The Spiders, The Nicky James Movement, Locomotive и A Way of Life. Ты даже недолго стучал для The Senators и должен был участвовать в записи трека ‘She’s A Mod’, который завершал сборник Brum Beat. Был 1964 год, тебе было шестнадцать, и если не это сделало тебя настоящим ударником, то ты не знал, что же, черт возьми, сделало, дружище…
«Роберт сказал, что я должен принять его предложение и посмотреть этого парня, который работал тогда с Тимом Роузом, — воспоминал Джимми Пейдж. — Я собирался сначала найти певца, а затем сплотить их. Но когда я услышал Джона Бонэма — хотя и намного менее опытного в сравнении с тем, каким он всем известен теперь, — в его игре сразу чувствовалась эта вдохновляющая энергия. А я привык к ударникам, которые были [очень хороши], еще со времен игры с Neil Christian & The Crusaders. Я хочу сказать, он был едва ли не лучшим ударником в Лондоне. Он был специалистом по ударным и вел себя очень, очень живо за установкой, прекрасно владел игрой на басовом барабане и всем таким. А я привык ко всему этому, ведь в студиях был Бобби Грэм, который играл на всех сессиях Kinks и Dave Clark Five. Бобби тоже был настоящим ударником-хулиганом. Поэтому я привык к такому стилю. И я знал, что ударником должен быть тот, у кого есть три основных качества: поразительный ум за установкой вкупе с силой и страстью. Но я никогда не видел никого, кто был бы похож на Бонзо». Как только Джимми увидел его игру, «это было оно, прямо оно. Я знал, что он будет идеален». Не только из-за тех штук, которые он про себя называл «хулиганскими», но и из-за «этого ощущения использования динамики, света и тени. Я знал, что он станет тем самым, что он сможет все это сделать».
И все едва не сорвалось. Бонзо казался настолько незаинтересованным, когда Плант впервые обсудил это с ним, что певец украдкой стал прощупывать других местных ударников. Одним из них был Мак Пул, старый друг Бонэма, который заменил его в A Way of Life, после того как «Джон провалил слишком много их концертов, играя чересчур громко». Пул наткнулся на Планта на концерте Джо Кокера в Бирмингеме, через пару недель после того как певец вернулся из Пэнгборна, и «Роберт представил мне все в очень упрощенном виде», как рассказал сам Пул. «Он просто сказал: «Я тут играю с парнем по имени Джимми Пейдж, мы хотим собрать группу и назвать ее The New Yardbirds — и нам нужен ударник“. Тем самым он вроде как спрашивал, свободен ли я. Так делалось у нас, в Бирмингеме, — сначала надо прощупать человека, не говорить ему сразу: „Хочешь играть в группе?“ Но я просто сказал: „Ну, у меня своя группа, Роб, у нас свой контракт“».
Пул и правда недавно основал Hush, которые действительно только что подписали контракт. «Я сказал Роберту: „А чем плох Джон?“ Он ответил: „У него тур с Тимом Роузом“. Так и было, и, конечно, Тим Роуз регулярно платил жалование. А в те времена за любого, кто регулярно платил жалование, стоило держаться. Потом Роберт сказал: „Ладно, может, я спрошу Фила Бриттла“. Он прямо снимал идеи у меня с языка». Бриттл был еще одним ударником из Бирмингема, который позже добьется определенной славы в местном масштабе с группой под названием Sissy Stone. «Он был очень хорошим ударником, — сказал мне Пул в 2005-ом, — а Роберт, конечно, хотел кого-нибудь, кто будет наверняка делать то, что ему сказано, и немного больше, знаете ли. И, возможно, не будет напиваться, ведь, понимаете, Роберт давно знал Джона и подозревал, что работа с ним может быть несколько опасна». Однако не прошло и двух недель, как Пул снова столкнулся с Плантом — и в этот раз в компании с Бонэмом. «Мы встретились в заведении, где всегда собирались после концертов, в клубе Cedar. Они были вместе, и я сказал: „О, не говори мне, что он присоединился к твоей новой группе“. И Роберт ответил: „Ага“. Они по-прежнему назывались The New Yardbirds, и я этого сторонился. Я думал, они собираются вновь надеть жабо и играть ‘Over Under Sideways Down’. Я думал: „Черт возьми, Бонзо там долго не задержится…“»
Когда Джимми все-таки уговорил его попробовать, Бонзо спросил его, какой звук ударных ему нравится, «и сыграл ему вещь под названием ‘Lonnie on the Move’ [Лонни Мака]. Инструментально это вроде ‘Turn on Your Lovelight’, там была действительно суперхулиганская партия ударных, [и] я сказал: „Вот примерно так я и играю“». Бонзо вообще без проблем ухватил то, о чем говорил Джимми. Мак Пул подчеркивает: «Джон выработал свой собственный стиль задолго до Zeppelin. Поэтому, когда он присоединился к Zeppelin, было несложно: он просто поставил всю группу перед фактом. Джон всегда был эффектным ударником, он всегда был полон решимости стать частью группы. И никто не мог, черт возьми, засунуть его назад и сказать сидеть там смирно, как хороший мальчик, потому что не таков был человек, с которым вы имели дело, — он громко рассмеялся. — Даже в юности он был непоколебим в своей решимости быть услышанным!»
Пул признает, что возможность выступать с именитым музыкантом калибра Пейджа сподвигла Бонэма «ходить по струнке — по крайней мере, сначала. Джимми был тем, кто давал указания». Он рассказывает, как он, Бонэм и будущий ударник Emerson, Lake & Palmer Карл Палмер — еще один местный парень, чей успех был предопределен, — сидели «в этом котле с оборудованием, вытрясали всю душу из установки, просто чтобы нас услышали». Появление рок-н-ролла «несомненно, изменило сам способ мышления за ударной установкой. Джон постоянно говорил что-то вроде: я работал с такой-то группой, и чертов гитарист заглушал меня! После этого, чтобы убедиться, что его басовый барабан слышен, он клал в него металлизированную бумагу — и можно было выступать. Джон был полон решимости не пойти ко дну».
Это было его позицией, рассказывал Пул, которая наносила ущерб его славе среди многих групп, с которыми он играл в юности, — он снискал репутацию слишком громкого. «Если группа не собиралась снижать громкость, то он, уж точно, не собирался. Я знаю, что у Дэйва Пегга [позднее ставшего басистом Fairport Convention] были похожие проблемы с ним, так же, как и у A Way of Life. Каждый концерт их проклинали, потому что Джон не играл тише. И несмотря на это, он разработал свою позицию по отношению к остальным музыкантам, которая была, знаете ли, равносильна войне. Он был хорошим ударником, хорошим хронометром. Но что бы там ни называли X-фактором, у Джона он был. Он не заботился о технике. Такое впечатление, что он постоянно попробовал нечто новое, что едва прокрутил в голове. И даже если ему не удавалось, и группе это все портило, ему не было до того дела, он все равно играл. Большинство ударников отрабатывают новую идею, а потом выходят, отточив ее. Джон же оттачивал их на сцене, [и], когда получалось, это напоминало мазок гения. А происходил его дух перемен из полного пренебрежения остальными музыкантами. Гитаристы… все, что им нужно было сделать — это повернуть регулятор громкости, и они могли быть громче». Это была та самая воинственность, рассказал Пул, которая «проникла в Led Zeppelin и превратила группу в то, чем они были в музыкальном плане. Мне кажется, Джимми немедленно понял, чем он располагает, и помог ему обуздать это».
