За сценой, однако, то, что должно было стать триумфальным «возвращением домой» и кульминацией второго отрезка гастролей, опять же было омрачено общей «дурной энергией», сопровождавшей тур. На следующий вечер после своего незваного появления на сцене вместе с группой Мун, поселившийся в том же отеле, что и Zeppelin, присоединился к Бонзо и ребятам, чтобы на всю ночь отправиться в The Comedy Store, но был при этом в подавленном настроении, и в результате стал причиной того, что их выгнали оттуда за постоянные — и несмешные — замечания. Бонзо было все равно. К тому времени он постоянно был в столь бессознательном состоянии, что день для него смешался с ночью. Бив Бивэн, бывший в городе на гастролях с ELO, которые тогда уже сами собирали огромные аудитории в Америке, вспоминает, как пригласил Бонзо выпить в его отеле. «Думаю, он полагал, что должен оправдывать свою репутацию, как и Кит Мун. Я выпивал одну стопку, а Бонзо заказывал себе шесть коктейлей «Бренди Александр», просто рисуясь, правда, выпивая их один за одним. Потом он вышел, чтобы сыграть номер с группой, которая там выступала, — ‘Superstition’ Стиви Уандера, — и играл отвратительно! Я был очень смущен, ведь я только что сказал этим ребятам — смотрите, как он играет, он лучший, — но он едва мог держать ритм. Не знаю даже, встречались ли мы с ним еще после этого». Тот Бонзо, которого Бив знал раньше, изменился, «и не в лучшую сторону. Это неприятно, но такова правда. Он пил столько, что это ужасало, правда». Тем временем Грант был так одурманен своей кокаиновой паранойей, что своевольно заказал полную проверку гастрольных счетов группы, и особенно «расходов», совершенных лично Коулом, в результате которой обнаружилось, что 10 460 долларов просто «пропали». Не менее обдолбанный, чем Грант, Коул позже признал: «Я думал, что со всеми этими наркотиками я мог обсчитаться». Однако «расхождение» в итоге оказалось вызвано тем, что Коулу пришлось отдать 10 000 долларов промоутеру в Хьюстоне, чтобы только изменить договоренности в последний момент.
На шестом и последнем концерте в The Forum Плант прощался со зрителями, сказав: «Спасибо держателям пропусков Калифорнии», — что было шуточным намеком на всех групи, находившихся за сценой, которые теперь стараниями всяческих ассистентов были снабжены собственными «специальными» пропусками за кулисы, — а затем Zeppelin разразились попурри из ‘Whole Lotta Love’ и ‘Rock and Roll’. Сразу после этого Коул поступил как обычно, проводив группу — и их гостей — к веренице лимузинов, которые, однако, на этот раз ждали их не для того, чтобы быстро доставить обратно в отель, а чтобы отвезти их прямиком в аэропорт Лос-Анджелеса, а оттуда — домой. Прошло ровно восемь с половиной лет с того момента, как они проделали то же самое путешествие, но в обратном направлении — и в гораздо менее роскошных условиях, — долгий, горячий, страстный, порой неистовый и всегда полный событий любовный роман Led Zeppelin с Городом Ангелов подошел к концу. Хотя никто из них, даже Джимми и Джи, еще не знал об этом, больше они никак и никогда здесь не выступят.
Третий и последний отрезок американского тура начался 17 июля в Сиэтле с концерта перед 65 000 зрителей на стадионе Kingdome, домашней арене футбольной команды Seattle Sounders. Это было посредственное продолжение тура: звук был слабым, а очередная буйная толпа разыгрывала непривлектальное представление. «Сначала казалось, что мы просто настраиваемся в темноте, — сказал после концерта Джонси. — Зрители были так далеко, что их едва можно было разглядеть или расслышать».
Через шесть дней они прилетели в Сан-Франциско, чтобы отыграть первое из двух фестивальных шоу в 90-тысячном оклендском Coliseum. Ожидая веселого зрелища, все участники группы и основные члены команды, включая Гранта, привезли сюда своих жен и детей. Выступать также должны были Рик Дерринджер и Джудас Прист, каждый из которых собирался сделать все возможное, чтобы попробовать перетянуть на себя одеяло хедлайнеров. Ничто не вызывало у Zeppelin столько затруднений, однако, сколько их новый задник, который они специально разработали для крупных шоу под открытым небом, — макет Стоунхенжа. Хуже — гораздо хуже — стало в конце первого концерта, когда случилось событие, ставшее источником значительно более серьезного, более позорного пятна на их репутации.
В своей автобиографии промоутер Билл Грэм вспоминает, что вся подготовка к шоу в Окленде была испещрена неприятными инцидентами — знамениями мрака, который вскоре опустится на них. Все началось с телефонного звонка Ричарда Коула накануне первого выступления с требованием предоставить 25 000 долларов наличными авансом — «деньги на наркотики», утверждает Грэм. Он также заметил тяжелую атмосферу, которая теперь повисла над группой. «Я слышал о том, какая у них омерзительная охрана, — написал он, — что они просто ждут, чтобы убивать. Их телохранители в прошлом имели проблемы с полицией в Англии. Они были головорезами». Словно в доказательство этому во время подготовки к первому шоу, которое должно было начаться ранним вечером, когда Джим Дауни, один из постоянных работников сцены Грэма, сделал то, что Грант счел унизительным намеком на его вес, — предложив обдолбанному шатающемуся гиганту помощь, чтобы спуститься по лестнице за кулисы, — Джон Биндон выступил вперед и ударил его, отправив Дауни в нокаут, в результате чего тот упал, ударившись головой о бетон.
Но это было мелким недоразумением в сравнении с тем, что случилось позже, во время представления, когда другой работник Грэма, охранник Джим Матзоркис, воспрепятствовал подростку снять деревянную табличку с названием группы с находившейся за сценой двери в трейлер, строго пояснив, что она еще понадобится для второго концерта на следующий день. К несчастью для Матзоркиса, мальчишкой оказался Уоррен Грант — сын Джи, — и когда Бонзо, бывший свидетелем инцидента, радостно сообщил об этом Гранту — добавив, что Матзоркис ударил парня, — разъяренный, брызгающий слюной менеджер сгреб в охапку Биндона и Коула, и все четверо отправились на поиски Матзоркиса. «Не смей так разговаривать с ребенком», — сказал Грант Матзоркису, отыскав его, и приказал ему извиниться перед Уорреном. Словно чтобы подчеркнуть значимость момента, Бонзо пнул его в пах. Матзоркис еле унес ноги, спрятавшись в одном из трейлеров. В соответствии с интервью, которое Грэм позже дал Rolling Stone, в последовавшей за этим суматохе его выпускающий менеджер Боб Барсотти тоже получил удар свинцовой трубой по голове. Затем Грант пообещал Грэму, что больше насилия не будет, и сказал, что просто хочет закончить разговор с Матзоркисом. В итоге Грэм неохотно провел его в трейлер, где прятался Матзоркис. «Я сказал: „Джим, все в порядке, это я“, — и зашел внутрь. Потом сказал: „Джим, тут Питер Грант, отец мальчика“. Прежде чем я успел закончить предложение, Питер ударил Джима по лицу». Затем Грант велел Биндону выдворить Грэма, закрыл дверь, оставив размахивавшего обрезком трубы Коула стоять на страже снаружи, пока они с Джонни отправились обрабатывать испуганного Матзоркиса. Избиение было столь жестоким, что трейлер начал качаться из стороны в сторону. Матзоркис выбрался только после того, как он сказал впоследствии, как Биндон попытался выдавить ему глаз. Шокированный Грэм поспешно отправил своего истекающего кровью сотрудника прямиком в больницу East Bay.
На втором концерте на следующий вечер Zeppelin вышли на сцену, опоздав более, чем на полтора часа, ожидая, пока юрист, срочно вызванный Грантом, появится за кулисами и проинформирует Грэма о том, что ему придется подписать отказ от претензий, освободив группу и/или ее сотрудников от какой-либо ответственности за злодеяния, совершенные накануне, — или группа не выступит на втором шоу. Не желая стать причиной бунта, Грэм подписал бумагу. Однако он сделал это, понимая, что его отказ от претензий никак не повлияет на выбор самого Матзоркиса. Роберт, который всегда восхищался Биллом, приложил все усилия, чтобы восстановить дружеские отношения — и даже публично поблагодарил промоутера со сцены в тот вечер, — но Грэм даже не взглянул на него, оставив слова повисшими в воздухе. Сам по себе концерт прошел на удивление хорошо, группа даже экспромтом исполнила акустическую версию ‘Mystery Train’. Но Пейдж пребывал в смятении и практически все выступление едва двигался на сцене, ведя себя так, словно над его головой висела огромная туча.
