Группа была уже взволнована надвигающейся поездкой в США, и Грант сообщил им еще одну припасенную новость: вообще-то он с ними не полетит. Во всяком случае, не на Рождество. Грант был тридцатитрехлетним семьянином, уже много раз путешествовавшим по Америке, и было мало заманчивого в перспективе провести Рождество и Новый год вдали от его жены Глории и двухлетнего сына Уоррена в компании еще относительно незнакомых людей. Вместо него, по крайней мере, в первые пару недель тура группа будет на попечении нового гастрольного менеджера, двадцатичетырехлетнего старшины корабельной полиции из западного Лондона, который уже работал на Моста и Гранта: Ричарда Коула, или «Рикардо», как он любил себя называть. Разочарованные, но не особо встревоженные, — Пейдж и Джонс уже знали Коула — Плант и Бонэм вслед за остальными молча кивнули в знак согласия. Джонс впервые встретил Коула в 1965-ом, когда гастролировал с The Night Timers, первой группой, фургон которой водил и обслуживал Коул. С тех пор бывший неквалифицированный рабочий поднялся вверх по карьерной лестнице до должности дорожного менеджера Unit 4 + 2, The Who, The Yardbirds (там они с Пейджем и познакомились), The Jeff Beck Group, Vanilla Fudge, The Rascals, The Searchers, The New Vaudeville Band и, наконец, Терри Рида, с которым он только что завершил тур по США. Так как Ричард уже был в Лос-Анджелесе, Грант поручил ему найти приличный отель для группы и встретить их на машине в аэропорту LAX рождественским вечером.
Оставалось отыграть последний концерт в Англии, в пятницу, 20 декабря, в месте с малообещающим названием Fishmonger’s Hall («Зал торговцев рыбой») — небольшом помещении над пабом Fishmonger’s Arms на Вуд — Грин-Хай-роуд, — где они были заявлены как «Led Zeppelin (бывшие The Yardbirds)». Тремя днями позже они собрались в лондонском аэропорту, где вместе с другим роуди, Кенни Пикетом, сели в самолет до Нью-Йорка. Там они делали пересадку на рейс до Л. А. Все, за исключением Джонса, который решил проигнорировать желания Гранта и взял с собой свою жену Мо. Хотя Мо и не присоединялась к туру, Джонс не желал встречать Рождество без нее, и придумал для них альтернативный план провести Рождество в соседнем Нью-Джерси с темнокожей американской певицей Мэделин Белл, которую Джонс знал по совместным сессиям в Лондоне. Он мимоходом поставил всех в известность, что сам доберется из Нью-Джерси до Денвера, где должен был состояться их первый концерт, и они встретятся снова 26 декабря.
«У нас было Рождество в духе соула, и это было блестяще! — вспомнит Джонс годы спустя. — А потом нам надо было ехать повидать остальных близких. Куда бы мы ни приезжали, везде нас ждало угощение. Столько еды я не ел в жизни. Они были по-настоящему прекрасными людьми». Это был, однако, первый четкий пример того, как Джон Пол Джонс создавал «свое собственное место в группе», как он это теперь называет. Не склонный понапрасну тратить слова и без причины повышать голос, Джонс, тем не менее, обладал спокойной решимостью делать все по-своему, всякий раз когда было возможно. Пока он всегда четко исполнял свои профессиональные обязательства, что такого, если он решит не проводить собственное время в компании остальных? Пейдж, уже закаленный ветеран дорог, был более чем счастлив пойти своим путем, а Плант с Бонэмом наслаждались временем, проведенным вместе, так что ни у кого больше не было причин для жалоб. Если что, у них было не больше желания проводить время в компании их профессорского басиста, чем у него — в их компании. Эта модель поведения сохранится на все их годы их сотрудничества.
Рожденный в Сидкапе, в графстве Кент, 3 января 1946 года, ты, как и Джимми, Козерог. Консерватор от рождения, так сказать. Тихий и сдержанный снаружи, упрямый и непоколебимый внутри. И, подобно Джимми, ты единственный ребенок: замкнутый, довольный собой и не особо стремящийся угодить другим. А все остальное в мире приходит и уходит. Ты же есть просто ты — «другого не дано».
В тихом омуте черти водятся — фраза, будто созданная для того, чтобы охарактеризовать тебя. Это означает, что другие недооценивают тебя, видя только спокойную поверхность. Ты знаешь об этом, но остаешься равнодушным. Пусть другие делают и говорят что хотят, какое тебе дело? Идеальные качества для статуса «невоспетого героя» — годами большинство людей будет видеть лишь бас-гитару в твоих руках или клавишные, за которыми ты сидишь. Даже когда они видят, как ты наклоняешься, чтобы отыскать акустическую гитару, или замечают тебя в списке создателей альбома и что ты играешь также на мандолине, кото, педальной слайд-гитаре, цитре, укулеле, виолончели, синтезаторе, блок-флейте или на любом другом инструменте, то все равно не очень понимают этого. Что ж, это их дело. Ну, или нет. Но что тебе с этого? Абсолютно ничего.
Твой отец Джо был таким же. Профессиональный концертный пианист и аранжировщик с оркестром Ambrose — он научил тебя не просто музыке. За серьезным лицом пряталось удивительно беспристрастное чувство юмора. Когда он не исполнял произведения для Легкой программы BBC — Россини, Гендель, Равель и Оффенбах, — он работал на полставки в музыкальном комедийном дуэте вместе с твоей мамой, представляя самые популярные современные хиты Марио Ланца, Ронни Хилтона, Ли Лоуренс, Веры Линн и Дональда Пирса. Иногда они приглашали возглавить дуэт «популярную» певицу — симпатичную молодую девушку по имени Кэти Кирби. Как же смеялся твой отец, когда годами позже его сын был нанят в качестве сессионного гитариста на запись некоторых хитов Кэти. И с тобой был известный сессионный гитарист Малыш Джимми Пейдж…
Так как твои мама с папой постоянно были заняты и часто уезжали гастролировать по провинции, для ребенка, даже такого музыкально развитого, как ты, времени не оставалось, — и тебя послали в пансион Christ’s College в Блэкхите, на юго-востоке Лондона, где ты могу получить классическое музыкальное образование. Даже хотя тебе было не по себе из-за перспективы жить далеко от дома, для тебя это было прекрасной возможностью, — сказал отец. Ты большой счастливчик. Именно в пансионе ты научился играть на духовом органе в школьной капелле. Там же у тебя появилась неприязнь к организованным играм, и ты обнаружил, что ты на высоте, когда «остаешься один, чтобы разобраться с этим», как ты выразился. Чтобы порадовать отца, ты согласился также учиться игре на саксофоне, но долго это не продлилось. Чертова штуковина действовала тебе на нервы.
Вне класса ты восхищался, однако, не только классическими фортепианными произведениями Сергея Рахманинова. Ты одобрял и буйный блюз загадочных американских титанов вроде Биг Билла Брунзи, Фэтса Уоллера и, далее, Джимми Смита, «Брата» Джека Макдаффа и Ричарда «Грува» Холмса. Также через блюз ты в конце концов откроешь для себя джаз, а именно головокружительный свободный стиль Чарльза Мингуса. У тебя началась своего рода двойная музыкальная жизнь: ты посвятил себя обучению игре на фортепиано и классической музыке, но все больше увлекался современными формами. В четырнадцать ты был уже достаточно хорош, чтобы стать хормейстером и органистом в местной церкви. В тот же год ты уговорил родителей позволить тебе купить первую бас-гитару — цельнотельную электрогитару Dallas, — после того как стал одержим невероятно быстрой игрой чикагского басиста и лидера группы Фила Апчерча, чья инструментальная композиция 1961 года ‘You Can’t Sit Down’ содержала первое соло на басу, которое ты услышал. Ты пытался перетянуть струны на старом укулеле, которое собирало пыль на семейном пианино, но это было не то. В итоге, ты попросил отца выступить в качестве гаранта соглашения о покупке гитары Dallas в рассрочку. Гитару ты ловко запитал через отремонтированный усилитель от старого телевизора и сразу же мог использовать ее, начав бренчать под пластинки вроде ‘Freight Train’, скиффл-хит Чеса Макдевитта, хотя и не слишком громко, чтобы не беспокоить соседей. Главным образом, ты подыгрывал всему, что попадало в эфир Легкой программы.
