Третья композиция группы, ‘The Ocean’, завершающая альбом, была еще одним головокружительным радостным номером, который содержал наиболее запомнившийся гитарный рифф со времен ‘Bring It On Home’ и столь явно и просто услаждал толпу, — Бонэм был полностью в режиме Бонзо, пылающе отбивая перемалывающий ритм («Мы уже отсчитали четыре, но теперь мы готовы, и они поехали раз… два… три…» бух!), — она уже стала частью выступления группы на бис, до того как была выпущена. Единственным нарочито «гнетущим» треком на альбоме был тот, который начали записывать тремя годами ранее, но закончили только сейчас: претенциозный, бросающий в дрожь опус Джона Пола Джонса на синтезаторе ‘No Quarter’ — старое выражение пиратов и броская фраза Кита Муна, его холодная атмосфера, — «Закрой дверь, погаси свет», — мрачно запевает Плант, его голос снова фильтруется через дисторшн, — сильно противоречит остальному альбому, но является образцовым материалом и еще одним треком, которому суждено стать важной частью живого выступления, визитной карточкой Джонси.
Сообщение, которое в конечном счете происходило с пятого альбома Zeppelin, как выразился Дэйв Льюис, «было от группы, которая делала как раз то, что хотела. В четвертом альбоме была огромная организация, и все стояло на своем месте. Houses of the Holy в меньшей степени стремился к совершенству, скорее, в нем они дали себе волю и наслаждались этим. Чрезвычайно смелый, хотя и недооцененный альбом». Это отразилось в весьма разнородной реакции на него со стороны критиков и фанатов. Повторив уготованную Led Zeppelin III судьбу, для многих Houses of the Holy стал неоправдавшимся ожиданием после грандиозного успеха его предшественника. Если разочарованием в случае с Led Zeppelin III был тот факт, что он не включал ничего подобного ‘Whole Lotta Love’ и ‘Heartbreaker’, то на Houses of the Holy точно так же недоставало чего-то столь же значительного, как ‘Stairway to Heaven’ или ‘When The Levee Breaks’. Однако по зрелом размышлении очевидно, что он ознаменовал продвижение группы вперед, и теперь она находилась на головокружительном пике. Дни альбомов с великими заявлениями, какими были первый, второй и четвертый, уступили место, как выразился Льюис, «простому веселью», странной идее во время, когда калибр группы как артистов все еще измерялся тем, насколько «тяжела» она была — по музыке, по текстам и метафорически. В этом отношении пятый альбом Zeppelin был относительно легким и поэтому, как утверждало большинство критиков, не представлял особой важности.
«Несколько треков с этого нового альбома Led Zep — просто плохие шутки», — жаловалась одна типичная рецензия в Америке. К счастью, не все рецензенты были столь зашорены. Джон Ингам написал в журнале Let It Rock, что альбом показал «растущее разнообразие, юмор и богатство при всего лишь умеренном потворстве своим желаниям». Однако поклонники также разделились, и, хотя Houses of the Holy стал третьим альбомом группы, возглавившим британские и американские чарты, и в США было продано более трех миллионов его копий (и тем самым он символически потеснил с первого места Aloha From Hawaii Элвиса Пресли), из британских чартов он выскользнул всего через тринадцать недель пребывания там, вскоре будучи опереженным своим все еще хорошо продающимся предшественником. Обязательный для Америки сингл с альбома — ‘Over The Hills And Far Away’, выпущенный в мае, также провалился, став их первым синглом, не вошедшим в Топ-50, хотя вышедший шесть месяцев спустя ‘D’Yer Maker’ добрался до 20 места. (Как обычно, в Британии ни один из треков не был выпущен в качестве сингла.)
На публике группа, преисполненная уверенности, считала альбом очередным триумфом. Треки вроде ‘Whole Lotta Love’ были «просто одним цветом радуги того, что мы делаем и что намереваемся делать в будущем, — хвалился Плант журналу NME. — В моих замыслах написать нечто действительно великолепное. Я слушаю музыку таких людей, как Мендельсон, — „Фингалова пещера“ — и она совершенно великолепна. Можно представить всю картину, и я хочу, чтобы в будущем то же самое было и с нами. Думаю, нам по плечу сделать что-то подобное вместе».
Однако, сидя дома, за поднятым мостом, в приватной обстановке Пейдж кипел от раздражения этим последним примером заблуждения критиков. По телефону он пожаловался Джи, и менеджер решил, что настало время для изменения стратегии, что во время летнего американского тура того года грядет серьезная перемена в позиции группы по отношению к прессе, и для начала на время их следующего тура по США был назначен их первый постоянный американский пиарщик Дэнни Голдберг из Solters Roskin & Sabinson. SR&S в основном была известна своей работой с шишками кинематографа, такими как Фрэнк Синатра, но недавно открыла музыкальное подразделение, а Голдберг раньше сотрудничал с Rolling Stone как автор-фрилансер — а это был один из тех журналов, расположения которых особенно хотели добиться Пейдж и Плант, — и его знание внутренней кухни определило его назначение. Нельзя сказать, что поначалу это особенно что-то изменило. «Большинство журналистов, казалось, было шокировано тем, что мы сделали это, — рассказывал Джимми. — Один из них сказал: „Мой первый вопрос к вам, мистер Пейдж, — почему вы вообще даете мне это интервью?“» Ответ лежал в стремлении группы улучшить их общественный имидж и занять такое же положение, как The Stones. «Без излишнего эгоизма, — говорил Роберт, — мы думали, что настало время людям услышать о нас что-то иное, чем то, что мы едим женщин и выбрасываем кости в окно».
Эта позиция, очевидно поддерживалась беспрецедентным количеством зрителей, которых теперь могла привлекать на свои концерты группа. Их девятый американский тур начался 4 мая с огромного шоу на открытом воздухе на футбольном стадионе Atlanta Braves, билеты на которое купили 49 236 человек, заплативших в сумме 246 180 долларов, чтобы увидеть их, побив предыдущий рекорд в немногим более 33 000 зрителей на концерте The Beatles в 1965 году. На следующем концерте в Тампе во Флориде еще большее количество человек — 56 800 — заплатило 309 000 долларов, чтобы посмотреть на их выступление — самое прибыльное одиночное выступление в истории шоу-бизнеса в те времена, опять же побив предыдущий рекорд The Beatles в 55 000 человек (и 301 000 долларов выручки) на стадионе Shea восемью годами ранее. Когда лимузин остановился у служебного входа, Плант повернулся к Гранту и сказал: «Чертов ад, Джи! Откуда все эти люди?» В беседе с Джимми в 1990 году он вспоминал: «Это был один из самых удивительных концертов. У нас даже не было группы на разогреве, и мы думали — эй, что происходит? В смысле, я знал, что мы довольно круты, но не мог вообразить такого масштаба. На самом деле, мне и сейчас сложно представить себе все это, как много это значило, понимаете?»
Дэнни Голдберг тотчас доказал свою полезность, известив «Книгу рекордов Гиннесса», вооружившись цитатой из речи местного мэра, назвавшего концерт в Атланте «крупнейшим событием, потрясшим этот регион, со времен премьеры „Унесенных ветром“». Спустя некоторое время мэр Майами-Бич вручил группе ключи от города — поворотный момент, учитывая, что однажды все рок-концерты в Майами были запрещены (после печально известного инцидента, когда Джим Моррисон во время концерта The Doors вытащил свой пенис прямо на сцене). Как сказал Плант: «Играть на огромных бейсбольных стадионах самостоятельно — не в составе фестивального выступления с Дженис, The Doors и The Airplane, а просто приехав в Тампу и играя для гигантского количества людей без резогревающей группы… Мы практически выходили и делали это, как своеобразное исследование. Мы орудовали нашим искусством, мы превращали его в громаднейшее гаргантюанское зрелище, но без какой-либо прессы, без продвижения, без чего бы то ни было».
