— Неплохо, — прокомментировал я, находясь в непонимании, чему удивляться больше, мифичности ли пейзажа, рассказчика или его историй.
— Ладно, я-то сам завязал с таким. У меня уже три дочки есть. Курочку да творожок вожу. А на самом деле из криминального мира нельзя выбраться: как залез туда, так и застрял на всю жизнь. Есть будешь?
Мы остановились в придорожном кафе и от пуза обожрались картошки с рыбой — мой рот поглотил в два раза больше еды, чем мог. Пока зубы настойчиво пережевывали пищу, глаза не верили, что этот с виду неприметный паренек, который угощает картошечкой, недавно грабил магазины и убивал людей. Если по чему-то надо судить о человеке, то точно не по внешности.
Мы ехали часов пять, пока не затормозили меж пыльных дорог Улан-Удэ. Российские города на моем пути заканчивались, и лучшим местом для прощания с ними была самая большая скульптурная голова Ленина в мире, созерцавшая площадь Советов посередине Улан-Удэ. Дедушка поглядывал на меня сквозь бровки, домиком сгустившиеся над его безобидным лицом, и помалкивал. Усевшись на парапет рядом с ним, я стал вглядываться в эти зеркала, пусть и пустой, души, каждое из которых было размером с три моих головы. Разведывать остальной город казалось бесполезной затеей. Так мы с Лениным и просидели друг напротив друга, пока не подоспел Андрей Дикаев, забравший меня в свой двухэтажный дом на окраине города. Несмотря на то что мы познакомились благодаря каучсерфингу, в первые полчаса беседы насчитали около двадцати общих друзей со всей России. Ночью мы сошлись на мнении, что все настоящие путешественники практикуют, а если этого не делают, то они, скорее всего, ненастоящие.
На окраине деревни проходила большая корова, концентрация безысходности и трасса в сторону Монголии. Со всеми ними мне и предстояло скоротать ближайшие пару часов. Вокруг на фоне лысых гор лысые бурятские пацаны зрачками стреляли сиги, старательно вдавливая педали на «аистах», виляя между трехэтажными панельными хрущевками, кучами дерьма и повозками, груженными овощами. Неумолимо парило солнце, но ветер задувал куда яростнее, разбрасывая мои грязные копья волос на все четыре стороны.
Она смотрела грустно, исподлобья, меланхолично сжимая и разжимая челюсть с травой, будто лениво покалывая грецкие орехи. Ее родили в соседнем хлеву, а планировали заколоть в доме через квартал. Все время жизни она проводит между этими точками пространства. Наши глаза беспечно встретились, за секунду она транслировала всю накопленную информацию о бесценности жизни существа и погрузилась в отработку отточенной схемы взаимодействия с травой.
Я пинал скукоженные камни в бурятской деревеньке километрах в двадцати к югу от Улан-Удэ. Андрей поутру накормил кашей со свежими фруктами и посадил в раздолбанный автобус, подпрыгивающий на кочках и перемешивающий пассажиров с их вещами и бранью.
Затянув шарф потуже, я принялся стопить. Спустя пятнадцать минут вылез бурят с большим приплющенным лицом и гигантской улыбкой, продрог от холода и запрыгнул вместе со мной обратно. Мы затарахтели на драндулете по пустыне, и хотелось благодарить окружающую глубь, что мы дышим.
— Хорошо живем! — улыбнулся мне водитель. Спорить с ним никто не стал. — Хорошему человеку везде хорошо живется, а плохому — везде плохо. Жалуются только слабаки, а сильные люди все вытерпливают. У меня зарплата двенадцать тысяч рублей. И что, я плохо живу? Нет. Наша семья все себе позволить может. Россия нам все дает. Хорошая страна. Русский человек оттого добрее буржуя, что последнюю копейку готов прогулять с другом.
Внезапно мне было велено выскочить рядом с туалетом, гордо и одиноко выросшим посередь поля, и остаться с ним наедине. Здесь ветер бушевал еще сильнее, подобно мартышке, выхватывающей из рук фотоаппарат, снимающей рюкзак и уносящей его прочь. Температура воздуха прогрелась на все три градуса, но холодрыга из-за ветродува ощущалась на минус пять. Я бегал по кругу и махал руками, чтобы согреться — иными словами, черпал воду вилкой.
Через полчаса я снова трясся в фургоне. Дорога впервой пролегала не на восток, а на юго-запад — вон из России. Мы проходили весовой контроль, а слева, прямо за полицейским участком, по широкому русскому полю шли две колеи для фур, груженных сверх дозволенного веса и объезжавших стражей порядка прямо под их носом. Водитель оказался настолько заинтересован путешествиями, что посреди дороги встал и принялся разглядывать галереи на сайте iuanov.com.
Хватило часа, чтобы залезть на очередной холм, через который проходила трасса, где меня забрал громкий «КамАЗ» с тихим мужиком, а через три таких же холма отпустил, и два часа я стоял посередь дороги один в окружении гор нереальной красоты и ветра нереальной силы. Кости тряслись, зубы стучали, печаль атаковала. За пять минут проезжала одна машина, бибикала и увиливала за гору. Все это происходило у истока пустыни, и мне еще было неведомо, чем она собиралась угощать ближайшие дни. Самое главное — «не сдавать назад», твердил мозг два часа. Наконец боги дороги послали мне Алексея, мчащего в приграничную Кяхту, который согласился провезти через первый пограничный контроль. Машину остановили, пристально осмотрели меня и закрыли дверцу. Вместе с хлопком я уснул, а проснулся на стоянке — Алексей припарковался здесь на час, чтобы дать мне отдремать. Я подарил ему открытку и, напялив рюкзак, выбрался из машины. Из-за холма выглядывала Монголия.
И в тот момент, где-то у холодной границы, пока в наушниках играл трек Ramona Falls — I visited Russia, я понял, как близка мне стала ранее совсем неизвестная страна под названием Россия. Эта мощная, дикая Россия, которая не терпит глупцов, пытающихся эту мощь покорить. Эта величавая Россия, имеющая двух врагов: лень и водку. Эта исключительная Россия, в которой есть столб «Налево — Европа, направо — Азия», хотя сама она ни той, ни другой не является. Эта печальная Россия, любимая Богом, которая всегда будет местом мировых экспериментов. Не снимая перчаток, я достал блокнот с ручкой, сел на камень и записал:
Ты разделась предо мной во всей своей силе — холодная, суровая, с расплетенными косами-реками, чуть что — дающая пощечину, пробирающая до костей, сказочно красивая. С простецкими мужиками, высокоморальными бандитами, пленяющими космическими девушками, заботливыми мамами и парнями широкой души. Ты носишь всех: корчащихся алкашей, гопоту в подворотнях, однообразную архитектуру городов, удивительно сильных бабушек, глубокую пропасть между жизнью мегаполисов и поселков, красивую непризнанную природу, распиленные бюджеты и людей, которые не улыбаются на улицах и смеются на кухнях. Твоя сила безмерно велика, и я преклоняюсь перед ней. Несмотря на все твои минусы, без зазора совести с улыбкой на лице спешу доложить: я люблю тебя, Россия.
Часть III. Монголия
Глава 21. Куда ведет любой монгол
Все предметы здесь были исключительно серого цвета — деревья, здания, лица, автомобили. Последние вставали вплотную друг к другу, бампер к капоту, лицо к спине, так, что комару было тяжело протиснуться между ними. Валил крупный снег, настолько уверенный, будто его пачками завозили из февраля.
