Но вернемся к городу. От торчащих небоскребов мы перешли к хутунам — традиционным китайским жилищам. Здесь я путался в переходах, заглядывал в гости к китайцам, готовил с ними рыбу и выжимал белье, ведомый насыщенными трущобными запахами, изворачиваясь от шальных велосипедистов и повсеместно развешенного белья на улицах. В хутунах наблюдался традиционный китайский быт, притом что от центральной улицы сюда можно было добраться за пять минут. Здесь творилась настоящая провинциальная жизнь, скрытая от мира за бетонными стенами и алюминиевыми щитами. Мы оглядывали ее до самой ночи и вернулись в квартиру к нашим новым знакомым незадолго до закрытия метро, а в семь утра были разбужены и внезапно выпровожены за дверь. Девушка с яркими волосами в гавайской манере громко, эмоционально и беспощадно попрощалась с нами, в ответ мы ее тепло отблагодарили за прием и все-таки оставили открытки и кашу.
Глава 28. Где сходятся высота и низость
Следующую ночь было решено провести на крыше одного из небоскребов у центральной набережной Шанхая. Для этого созрел план: запрятать рюкзаки на вершине заранее, весь день провести без них, а вечером вернуться обратно. Мы демонстративно распахнули дверь случайно выбранного здания, оказавшегося наполовину отелем, наполовину офисом, представились постояльцами, которые третий год подряд возвращаются в любимое место, пожали руки сотрудникам ресепшена и службы безопасности, а после ломанулись по пожарной лестнице наверх. Путь на крышу был долгим, но доступным. Откинув крышку люка, мы выкарабкались наружу и сели посреди вертолетной площадки — то ли от смятения, то ли от восторга.
Величавый город предстал перед нами анфас, как преступник на фоне стены-ростомера. Из-под ног уходили низенькие двадцатиэтажные здания с красными и белыми макушками, подбегали к реке Хуанпудзян и упирались в нее. Та извивалась направо, как Москва-река в районе Лужников, только в пять раз большая. По другую ее сторону вылезла знаменитая панорама с Шанхайской Башней, вторым по высоте зданием мира, телевизионной высоткой и еще двумя небоскребами, которые в простонародье именовали открывалкой и штопором. Высотки — заветные цели альпинистов и крышелазов с разных концов света. Город блестел, сверкал на солнце, переливался всеми доступными оттенками синего цвета, и его масштабы были сопоставимы с космической орбитой. Казалось, это какой-то инопланетный зверь, на одну из лап которого мы и сели. Мы усиленно моргали глазами, чтобы убедиться в том, что бесчисленные множества небоскребов, от которых рябило в глазах, и впрямь существуют. Очень хотелось, чтобы на головы не сел вертолет или пепелац. В дальнем углу крыши расположились здоровенные пропеллеры; мы пролезли внутрь вентиляционных шахт за ними, спрятали там рюкзаки, а после в белых футболках и темных очках вылезли в люк и спустились мимо ресепшена на улицу.
Когда-то давно после первого попадания на крышу у меня открылся доступ к новому измерению. Оказалось, что в городе можно не только двигаться по осям x и y, но и менять координату по оси z. После этого осознания стал доступен новый, ранее недосягаемый мир, где было меньше людей и суеты, больше красоты и закатов. Шанхай идеально подходил для исследований пространства по той самой оси z.
Для того чтобы проверить это, мы встретились с Ильей Румынским. Сам он был родом из Москвы, но переехал в Шанхай шесть лет назад и нынче мог дать фору любому китайцу в идеальном произношении диалекта пиньинь. Илья учился в местном техническом университете и организовывал концерты, а еще, как и тысячи других белых людей со всего света, преподавал детям английский язык. Чтобы зарабатывать здесь хотя бы тысячу долларов в месяц, профессиональный преподаватель английского мог тратить по три часа в день. Знаний языка второго класса школы хватало с лихвой.
Илья осмотрел нас, угостил бургером, снова осмотрел и дал команду: «Погнали». Мы подошли к «тренировочному» небоскребу. Поскольку здание обозначалось как «Бизнес-центр», на входе мы представились посетителями какого-то офиса на сорок седьмом этаже. Нам улыбнулись и выдали каждому по два пропуска — в лифт и в нужное помещение. Ими мы так и не воспользовались: нашей целью была запасная лестница. Тренируя подъем на длинные дистанции и не обращая внимания на камеры видеонаблюдения, чего никогда нельзя делать, мы достигли надписи «翻译 Rooftop». Дверь поддалась с пятого раза. Выйдя на открытую площадку, я подошел к краю, высунул голову за обрыв и присвистнул. Наташа уселась на бортик, словно на кухонный стул, и развела руками. Илья зевнул, облокотился на ограждение и уткнулся в даль. Само собой подразумевалось, что сейчас каждый должен был замолчать.
Люди приходят на крыши, чтобы помечтать, послушать шум города и свой собственный, вспомнить праведные моменты. Глубокие чувства, закопанные под килограммами обыденности, вылезают наружу, и в такие секунды каждый становится чуточку лучше. Наш момент единения с городом был похож на поход к священнику. Настало мгновение, когда нужно было рассказать все, что накопилось у нас внутри, и попросить за это прощения.
— Так, ладно! Тут к вам целая очередь крыш, требующих покорения, а вы с одной этой нянькаетесь столько! Переходим к следующей! — распорядился Илья. Пришлось вставать. Мы закрыли за собой дверь, побежали мимо знакомых камер видеонаблюдения вниз, где сдали пропуска, поблагодарили сотрудников центра за посещение. Следующий небоскреб был в трех кварталах от первого, по другую сторону пекинского западного шоссе. Здесь мы проникли внутрь под предлогом выбора апартаментов для покупки — кому как не трем белолицым в солнечных очках их приобретать. Мы оказались на крыше, которая была на двадцать этажей выше предыдущей, но разница едва чувствовалась. Если падать вниз, то все, что выше десятого этажа, — одно и то же.
Мы тихо стояли в сторонке, вдыхали воздух и город.
— Вам повезло! — отметил Илья и освободил из лямки рюкзака бутылку китайской воды. — Сейчас стоят солнечные дни, все видно на многие километры, только слабая дымка на дальних краях горизонта. Через месяц приедете — весь Шанхай будет завешан туманом. Здания кажутся обрезанными, что творится за соседним светофором — не видно, все люди в масках. Вот это настоящий Шанхай! А сейчас так, лафа, — хехекнул он, громко проглатывая пузырь воды.
В тот момент я еще не был в Нью-Йорке, но отчетливо чувствовал, что Шанхай был схож с ним по энергетике. Здесь тоже было все. А с нашей крыши самый большой мегаполис мира был похож на конструктор Лего, собранный лучшими инженерами Китая, Европы и Америки, заправленный винтажными шпилями и изгибами рек, переплетенный арочными мостами и пятиуровневыми развязками. Город наполнял. Именно сверху можно было увидеть его единым целым организмом со своими легкими, руками и ножищами, обнять его и почувствовать, как дышит этот зверюга.
Дальше началась погоня: мы бегали за крышами, как за зайцами на охоте. Лезли на одну, снимали на широкоугольные объективы футуристические пейзажи и сразу бежали на другую. После пятой их количество сбилось. На разных точках мы встречали разных людей: порой это были известные китайские инстаграмеры, зачастую пейзажные фотографы, иногда пожилые европейцы с детьми, японские модели и даже русские фотографы, снимающие на трехсотмиллиметровые объективы серии «L». Каждый считал за должное рассказать о себе и разделить сладость момента. Культура посещения крыш здесь была развита высоко. Никто не считал, что это зазорное дело, предназначенное для неуверенных школьников. Более того, мы были самыми младшими посетителями среди всего контингента.
