Тяжело понять, сколь долго длился монолог. Приехал fire department, к краю скалы спустился пожарный. Минут пять он одевался в костюм и затягивал пояс потуже, потом столько же привязывал веревку к краю забора. Раз десять мне бросали «Give us two minutes, please», я не осознавал реальность, барахтаясь на скале, словно во сне. Наконец толстенный спасатель, с ног до головы обвешенный защитой, заручившись помощью четырех коллег сверху, медленно пополз по скинутой веревке. Схватив мужика за талию, он показал мне большой палец вверх. Я отпустил руку и по уступам выкарабкался на гору. «Отойди вниз по дороге», — попросили меня мужчины в касках. Казалось, я только что вынул руки из океана или за один вечер выполнил годовой норматив по потовыделению с ладоней. Изо рта прямиком в GoPro4 непроизвольно потекли звуки опустошения. Прожектор вертолета проследовал за поднимающимися по веревке людьми и уткнулся в мое лицо.
— Ну, все, можно идти? — обратился я к спасателям, направившись по краю обрыва до безопасного места на самой смотровой.
— Исключено. Вставай между нами и берись за руки, — повелительно рявкнул один из них.
— Вы охренели? Только что я висел на горе с мужиком и мог сдохнуть, а вы не пошевелили пальцем. Уж по тропинке на краю смогу как-нибудь пройтись сам.
— Нет, до этого мы за тебя ответственны не были, а теперь ты под нашим контролем. Вставай между и держись.
Мы все — спасатели, пожарные, мужик и я — паровозиком перебрались на ярус выше и перелезли через забор на смотровую. Толпа разорвалась в аплодисментах, а вертолет сел на расчищенное поле поодаль. Ко мне неспешно подошел высокий мужчина в шляпе и усах.
— Офицер полиции Ричмонд. It’s a good work, man. Where are you from?
— Привет. Ваши ребята могли бы шевелиться побыстрее, в следующий раз такой же мужик уже сдохнет! Моя фамилия Иуанов, родом из России, — произнес я. Вот черт, все как в фильмах.
— Русский спас американца! Очень достойная работа, молодой человек. Оставьте нам ваши контакты.
Моя спина согнулась под повисшим на шею телом сзади. Крупная женщина с вьющимися волосами рыдала прямо в толстовку с надписью «Вокруг света за 100 дней и 100 рублей».
— Пока он висел, я молила Бога, чтобы тот оставил в живых нашим детям отца! Благодаря тебе у меня есть муж! Спасибо, что спас ему жизнь.
Моя грудь крепко прижалась к сокрушающейся в судорогах мадам, а руки обвили ее кудрявые волосы. Я снимал на GoPro все: слова мужика о смерти, тупящих спасателей, прожектор вертолета, офицера полиции и аплодисменты толпы. Тогда мне было невдомек, что через несколько дней камеру украдут, и все видео канут в Лету. Полицейский принял наибодрейший вид и со спокойствием баобаба обратился: «Спасибо. Я вас не забуду. Напишите, пожалуйста, вашу почту, мы свяжемся!» Я расписался на клочке бумаге и в записной книжке офицера полиции. Только что вылезший из бездны мужик поставил штатив на то же самое место, откуда сорвался, и принялся фотографировать, спасатели уехали, толпа разошлась, а я отправился на парапет доедать из лотка остатки китайской лапши.
Глава 39. Можно ли носить родину в кармане
Мой каучсерфер не обманул. Через несколько дней в маленькую комнатуху заехали еще несколько гостей из Европы, и мы ютились вчетвером на семи квадратных метрах где-то в коммуне Чайна-тауна. Когда мои сожители прознали, что живут с именинником, они подарили мне билет в тюрьму Алькатрас. Я дошел до пятьдесят седьмого пирса, сел на теплоходик и загудел через залив на пути к острову.
При входе на гору Рок гостей встречала табличка: «Если вы нарушили правила, то попали в тюрьму. Если вы нарушили правила тюрьмы, то попали в Алькатрас». Это место собирало самых отвратных головорезов, наркобаронов, мафиози со всех штатов. Многие пытались выбраться из тюрьмы — тщетно и безуспешно, немедленно умирая. Однако трем прохвостам это все же удалось — за год до официального закрытия тюрьмы. Об этом событии написаны тысячи статей и сняты сотни роликов, но беглецов по-прежнему не нашли. Поговаривают, что те скрываются где-то в глубинах Южной Америки, а в последний раз появлялись на похоронах матерей, будучи переодетыми в женщин. Тем не менее они до сих пор находятся в розыске и за их головы объявлено вознаграждение в миллион долларов.
Бродя по тюрьме, которая ныне превратилась в музей, и слушая эти увлекательнейшие истории, я понял одно — надо поспать в камере узника, чтобы прочувствовать тяжесть энергетики этого места. Забравшись за первую попавшуюся решетку, я подложил толстовку под голову и попробовал уснуть на койке. Через минуту меня раскусил турист, проходивший по соседнему коридору, который закричал от испуга. Прибежали два охранника и строго-настрого наказали мне не спать в клетке. Расстроившись, я выбрался наружу из здания. Соленый бриз обдал лицо, как обдавал лица тысяч заключенных, выбиравшихся из своих кротовых нор на свет, ограниченный для них одной квадратной милей острова, окруженного холодными водами океана. Если бы никто не сказал, что это тюрьма, я точно бы решил, что попал на пляж или задний двор отеля. Вечно весеннее солнце Северной Калифорнии закрывало глаза, свежесть ощущалась всеми возможными органами чувств. Я упал на скамейку, свесив ногу и руку вниз. Было аристократично.
Я проспал около получаса, пока две полицейские головы не свесились над моими еще не протертыми глазами. Подумав, что они приняли меня за бомжа, я сообщил ребятам, что у меня все о’кей. Те же приняли меня за человека, получившего солнечный удар, и уже вызвали врачей. Зная, какие суммы полагаются за оплату вызова медиков, я немедленно сбежал из Алькатраса.
В районе Мекаллистер-стрит и Лайон-стрит Сан-Франциско очень похож на Томск. Честное слово, покажи мне фотографии на фоне здешних краев месяц назад, точно бы решил, что вернулся в маленький сибирский городок. Я даже планировал склеить снимки этих двух городов, пока не вспомнил, что все фотографии Томска канули вместе с картой памяти.
Из-за валютного кризиса в город снова хлынула волна миграции ребят из Украины, России, Узбекистана, Казахстана. Я сам попробовал понять, как живут только приехавшие мигранты без визы, просившие политического убежища. Многие поначалу начинают с того самого мувинга. Высаживаются в поле (такое, как из произведений Ричарда Баха), таскают вещи в трак: поначалу грузные, вроде пианино и раковин, затем мелкие, по типу векового барахла, таскают под улюлюканья клиентов, которые справляются, не тяжело ли несчастным. А затем все это дело в обратном порядке выгружают в соседнем городе. Так люди зарабатывают по сто долларов в день. С течением времени можно устроиться официантом или курьером, потом барменом. Затем можно переходить к умственной деятельности. После 4–6 месяцев миграции парни без образования зарабатывают по четыре тысячи долларов. Минимальная почасовая плата — 12 баксов, одна из самых высоких в штатах. На работу не выходят, если в перспективе заработать за день меньше сотни, грязную футболку не стирают, а покупают новую за 10 долларов, потому что это дешевле, на последний айфон копят за три дня.
В Сан-Франциско самая высокая рента жилья в США, остальные цены колеблются наравне с нью-йоркскими. Самый дешевый завтрак в китайской забегаловке обойдется в 5 долларов, фастфуд — 8 долларов, скромная американская кафешка — около 15. Самая дешевая комната в общежитии-хостеле с удобствами на этаже выйдет в полторы тысячи долларов, квартира с двумя спальнями — около четырех тысяч, дом вне центра — около 6–8 тысяч.
