“Why Russian poets?”
Хочу вернуться к статье Иосифа Бродского. Мы с Беллой с большим интересом прочли ее уже в Москве. По существу, этот номер “Vogue” был полностью посвящен Белле. Кроме статьи Иосифа была еще статья Ольги Карлайл, а начинался журнал с той самой прекрасной фотографии работы Инге Морат.
Статья Бродского называлась “Why Russian poets?” Это простое название довольно трудно перевести на русский. По моей просьбе статью перевел Виктор Куллэ. В его переводе название звучит так: “Что есть русские поэты?”
Бродский писал:
…Ахмадулина – совершенно подлинный поэт, но она живет в государстве, которое принуждает человека овладевать искусством сокрытия собственной подлинности за такими гномическими придаточными предложениями, что в итоге личность сокращает сама себя ради конечной цели. Тем не менее, даже будучи искаженным, центростремительное сокращение их обеих, ее и ее лирической героини, лучше, чем центробежное неистовство многих коллег. Потому хотя бы, что первое продуцирует высочайшую степень лингвистической и метафорической напряженности, тогда как второе приводит к бесконтрольному многословию и – цитируя Ленина – политической проституции. Которая, по существу, является мужским занятием.
Белла Ахмадулина родилась в 1937 году, мрачнейшем году русской истории. Одно это является подтверждением изумительной жизнеспособности русской культуры. Раннее детство Ахмадулиной совпало со Второй мировой войной, ее юность – с послевоенными лишениями, духовной кастрацией и смертоносным идиотизмом сталинского правления. Русские редко обращаются к психоаналитикам – и она начала писать стихи еще в школе, в начале 1950-х. Она быстро созревала и совершенно без вреда для себя прошла через Литинститут им. Горького, превращающий соловьев в попугаев. Ее первая книга была опубликована в 1962 году и немедленно исчезла с прилавков книжных магазинов…
Лос-Анджелес. Университетские городки
Белла должна была приступить к своим обязанностям профессора-слависта UCLA, а я – прочитать цикл лекций о российском театре на художественном отделении этого же университета. В первых числах мая нам предстояло лететь в Лос-Анджелес через Канзас-Сити. Там было запланировано выступление Беллы. Профессором славистики в Канзасском университете был Джерри Майклсон, весьма просвещенный человек. Перед выступлением я со сцены рассказал студентам о творчестве Беллы. Ее выступление прошло исключительно успешно, Джерри был очень доволен, и мы расстались друзьями.
Лос-Анджелес произвел сильное впечатление своей огромной протяженностью, широкими фривеями, пальмами вдоль моря, легендарным Голливудом с его историей и Беверли-хиллз с виллами знаменитых кинематографистов.
Мы остановились у профессора Дина Уорса, который нас пригласил и опекал во время нашего пребывания в университете. Его дом стоял на высоком крутом берегу Тихого океана, который назывался Пасифик-Пэлисейд и граничил с заросшими холмами, окружающими Лос-Анджелес с северной стороны.
Прекрасный, удобный – “одноэтажная Америка” (!), – с выходом на лужайку с цветами и крохотными колибри, висящими над ними, замечательные бесстрашные птицы блю-джей – разновидность нашей вороны, которую я полюбил за смелость и, может быть, нахальство: она впрыгивала с лужайки в дом через распахнутые створки окон веранды, подбирала крошки на столе и спокойно улетала обратно. А по ночам – завывание гиен, еще раз доказывающее существование в Америке дикой природы и, кстати, терпимость, да и любовь американцев к диким животным.
Состав профессоров-славистов был чрезвычайно пестрым. Русский язык и литературу на одной кафедре преподавали слависты разных национальностей: голландец, афроамериканец, узкоглазый господин с желтым оттенком кожи, два англосакса, израильтянин и единственный русский – профессор Марков, попавший в США со второй волной эмиграции.
Если не считать Маркова, русский язык преподавателей оставлял желать лучшего, но они своими стараниями восполняли нехватку знаний. Меня поразила тема диссертации Дина Уорса: он писал о русских суффиксах “оньк” и “еньк”. Еще он интересовался древнерусской письменностью и, когда я прочел начало “Слова о полку Игореве”: “Не лепо ли ны бяшетъ, братие…”, Дин был совершенно потрясен, сам он так произнести старые русские слова не мог.
Белла старалась внедрить понимание российской трагедии в наивные стриженые головы студентов, не допускавших самой возможности подобной жизни. Я рассказывал о российском театре и режиссерах, с которыми мне приходилось работать, – Олеге Ефремове, Анатолии Эфросе, Борисе Покровском, и об искусстве музыкального театра – о балете и опере, о российских танцовщиках.
Первый срок нашего пребывания в Лос-Анджелесе был довольно коротким – три недели, 18 мая должно было состояться вручение Белле диплома почетного члена Американской академии искусств и литературы. Мы должны были снова лететь в Нью-Йорк на три дня, а потом вернуться в университет еще на полтора месяца.
Все это время Дин Уорс предоставлял нам свой старый, двенадцатилетнего возраста огромный автомобиль “линкольн континенталь”, который я мгновенно освоил, и мы ездили с Беллой по всему Лос-Анджелесу и на занятия в университет. Погружение в американскую жизнь проходило с азартом.
Белла – почетный член академии
После короткого времени, проведенного в университетском раю, нужно было лететь в Нью-Йорк. Мы вылетели 17 мая и снова остановились у Питера Спрэга. С некоторым удивлением я открыл для себя, что в доме существуют уже два housekeeper: Юлия и Лимонов. На следующий день утром мы вместе со Светланой Харрис поехали в Академию.
Действительными членами Американской академии искусств и литературы являются наиболее известные деятели культуры Америки. В почетные члены избираются выдающиеся деятели культуры, не являющиеся гражданами США: так были избраны Марк Шагал, Хорхе Луис Борхес, Хуан Миро, Пьер Нерви, Оскар Нимейер, Жорж Сименон и еще ряд выдающихся личностей, в том числе наши соотечественники Александр Солженицын и Андрей Вознесенский.
Дипломы о присвоении звания почетного академика вручаются на торжественной церемонии. Передо мной лежит программа церемонии с указанием последовательности процедуры.
Председателем был Жак Барзун. Выступив с короткой речью, он открыл церемонию. Затем секретарь Академии Ричард Уилбур представил соотечественников, получающих дипломы академиков в этом году. Все они выступили с короткими словами благодарности. Это были Элизабет Бишоп, Ховард Немеров, Джон Апдайк и Теннесси Уильямс. Затем шло представление новых почетных членов Академии. Ими оказались Белла Ахмадулина, Клод Леви-Стросс, Андре Масон, Эудженио Монтале (лауреат Нобелевской премии), Жофредо Петрасси и Энтони Пауэлл.
Белла сидела среди членов Академии на сцене, где находилось около ста человек. Жак Барзун огласил формулировку, с которой Белла была избрана в Академию:
