Борису Мессереру
Прочтите эту книгу, сэр,
Она не об СССР.
Иосиф Бродский
(День Красной Армии)
23 февраля 1987
Бродский предложил Белле выступить в маленьком университетском городке Амхерст в Массачусетсе, в колледже, где он преподавал с 1 мая 1987 года.
А Миша пригласил нас на спектакль “Жизель”, который он поставил с труппой “American Ballet Theatre” и который должен был состояться 21 марта в Лос-Анджелесе. Конечно, мы с удовольствием приняли приглашения. Миша танцевал главную партию принца Альберта. Жизель танцевала Аманда Маккероу. Оба были великолепны. Балет имел огромный успех: занавес открывали двадцать четыре раза!
Уже значительно позже Миша подарил нам книгу фотографий, которые он сам сделал в оригинальной манере, с остроумным поэтическим посвящением:
Дарю соратникам по игу
в моем поселке изданную книгу.
Все в ней не в фокусе,
Как и в душе моей.
Ей-ей.
Белле и Борису с нежностью.
Ваш М. Барышников
2008
В “моем поселке” – в Нью-Йорке. Париж Миша называл Парижск. Мы продолжили поездку по американским университетам, пригласившим нас. Лев Лосев предложил Белле выступить в Дартмуте, где он преподавал. Лосев писал:
Милая Белла, Борис,
Я страшно рад, что вы сюда приедете. Вот ведь как удивительно, Белла, что Вы приедете сюда аккурат в тот день, когда (30–31 год назад?) мы с Женей Рейном подсунули Вам записку под дверь Литинститута. Впрочем, цель этого письма не сентиментальные излияния пожилого эмигранта, а подтвердить и уточнить наши переговоры.
Итак, мы ждем вас здесь из Оберлина 29-го. Выступление же будет 30-го.
О вашей транспортировке – сюда и отсюда – договоримся по телефону. Гонорар: 1000 долл. + расходы (транспорт, гостиница и проч.).
У Вас, наверное, есть опыт чтения перед нерусской публикой. Славинисты-то они славинисты, но на слух стихи воспринимают далеко не все. Поэтому хорошо бы хотя бы частично читать те, что существуют и в английском переводе. Ну а там, где нет перевода, пускай публика слушает то, что у нее называется “музыкой стиха”. Единственная книга на английском, которую мне удалось найти в нашей библиотеке, это 69-го года, в пер. Даттона и Межакова-Корякина. Известны ли вам другие переводы на английский?
Я позвоню через пару дней в Нью-Йорк.
С днем рождения!
Ваш Леша
[11]
7 апреля 1997 года
Утром 29 апреля мы прилетели и вместе с Лосевым поехали в Ганновер. Поселились в гостинице и вечером пошли на поэтическое выступление Ирины Ратушинской, знаменитой украинской правозащитницы. Весь мир старался вызволить ее из советских застенков. Выехав на Запад, она пользовалась большой популярностью и часто выступала с чтением стихов.
После выступления Ирины мы с ней, ее мужем Николаем Геращенко и Львом Лосевым пошли в ресторан, чтобы отметить наше знакомство. А на следующий день утром, попрощавшись с Ириной и Николаем, поехали в Дартмут.
Вечером состоялось выступление Беллы в Дартмутском университете. Приветственные слова сказал Лосев. Переводил стихи Франк Рив – наш друг и переводчик книги Беллы “The garden”, которая вышла в Америке в это время. Франк со своей женой жил в Вермонте, в доме, находившемся рядом с домом Солженицыных, в нескольких милях от Дартмута, они были соседями. Франк жил с Александром Исаевичем “fence to fence”
[12] вместо привычного “face to face”.
Мы познакомились с сыновьями Солженицына Игнатом и Ермолаем и их бабушкой, матерью Натальи Дмитриевны. Александра Исаевича и Натальи Дмитриевны на вечере не было.
Этой же весной Лосев написал стихотворение, посвященное Белле, – к ее дню рождения:
Poetry Makes Nothing Happen
[13]
Белле Ахмадулиной
“Ничто осуществляется в стихах” —
Двусмысленная фраза Элиота.
Или еще: “Как птица для полета,
Так создан человек для ничего…”
Был вечер. Рейн болтал о пустяках.
Была весна. Я был юнец. Забота
не омрачала душу и чело.
Я притащил в Москву магнитофон,
но, видно, зря я пленкой запасался,
не там Ваш слабый голос записался,
его иной притягивал магнит.
В пути, в больнице, много раз потом
Я все за эту запись опасался,
Все проверял – хранит ее? Хранит.
Как кружевом обводят пустоту,
Как плотный воздух наполняет парус,
Как наполняет слух молчанье пауз,
Так действует и Ваше ремесло.
И я читаю, нет, точнее, чту,
ничто, и вспоминаю, улыбаясь,
Как тридцать лет назад мне повезло.
Белла в Амхерсте
Утром Лосев отвез нас на своей машине в Амхерст, в дом профессора-слависта Джин Таубман и ее мужа. Там нас уже ждал журналист местной газеты. Мы дали пару коротких интервью.
Джин устроила специальную party в нашу честь, пригласив Бродского, Уильяма Джей Смита с женой Соней и нескольких профессоров-славистов из университета.
Затем Белла выступила в колледже, где преподавал Бродский, в небольшой аудитории, человек на сто. Иосиф выступил со вступительным словом, представляя Беллу. Я записал его слова на магнитофон, а после он отдал мне свой машинописный текст с правкой красными чернилами:
Лучшее, чем обладает каждая нация, это ее язык. Лучшее в каждом языке, конечно же, созданная на нем литература. И лучшее в любой литературе – поэзия. Из этого следует, по крайней мере на мой взгляд, что хороший поэт является сокровищем нации. Тем более если такой поэт женщина. <…> Белла Ахмадулина – поэт гораздо более высокой личностной и стилистической чистоты, нежели большинство ее сверкающих либо непрозрачных современников. <…> Ее стихотворения отличимы от чьих бы то ни было мгновенно. Вообще ее стих размышляет, медитирует, отклоняется от темы; синтаксис – вязкий и гипнотический – в значительной степени продукт ее подлинного голоса, который вы услышите сегодня вечером. Развертывание ее стихотворения, как правило, подобно розе, оно центростремительно и явственно отмечено напряженным женским вниманием к деталям – напряженным вниманием, которое иначе можно назвать любовью. Чистый результат, тем не менее, не салонная и не камерная музыка; результат – уникальное ахмадулинское смешение частного и риторического – смешение, которое находит отклик в каждой душе…
