«Еда была для меня заменой жизни, — утверждает Фред, бывший обжора, ныне избавившийся от своей зависимости. — Я забивал ею не только чувства, но и действия. Скажем, когда мне нужно было сделать что-то неприятное, например трудный телефонный звонок, я сначала что-нибудь съедал, хотя до этого уже поел и не испытывал голода. Но после бигмака телефонный разговор переставал казаться мне страшным».
Гленда, писательница, утверждает, что наладившийся ровный поток ее прозы — следствие того, что она перестала страдать по еде. «Мне пришлось научиться писать, вместо того чтобы есть, — говорит она. — Если я переедаю, то заглушаю не только свои чувства, но и чувства своих героев».
Приступы голода смертельно опасны, можете не сомневаться. Они добавляют нам лишние килограммы не только в физическом плане, но и в психологическом. Понимая, что предстоит сложный разговор с мужем/женой, мы ищем утешения и ободрения не где-нибудь, а в холодильнике. Растет вес, растет и наше недовольство. Слишком многое так и остается невысказанным, даже когда мы слышим от любимого красноречивый предательский вопрос: «Что тебя гложет?»
Приступы голода препятствуют близости, и не только интимной. Матери иногда делятся, что испытывают их перед тем, как дети вернутся из школы и нужно будет налаживать с ними эмоциональный контакт и выслушивать рассказы о прошедшем дне. «В такие моменты я вдруг резко начинала хотеть есть, — вспоминает Кэрри. — Я готовила желе и бутерброды с арахисовым маслом — детям, ну и себе заодно».
Для тех, кто не чурается алкоголя, «счастливый час» — это приступ голода, только в жидком виде.
«Мы с мужем обязательно пропускали по коктейлю-другому, когда делились друг с другом новостями, — рассказывает Джейн. — Это был наш ежевечерний ритуал: когда ты слегка пьян, плохие вести переносить гораздо легче».
Приступы голода эмоционально разрушают нас, и неважно, как именно — кайфуем ли мы от передоза сахара или от коктейля. Жизнь словно заволакивается туманом. Сначала мы теряем связь с самими собой, а потом и с окружающими.
Приступ голода накрывал Мэгги каждый вечер, перед сном. «Когда моему мужу хотелось заняться любовью, мне отчего-то хотелось пиццы, — признается она. — А кто же захочет секса после пиццы?»
Я предположила, что Мэгги, может быть, пожелает поработать с четырьмя вопросами. Первого же вопроса оказалось достаточно, чтобы с ошеломляющей ясностью признать: на самом деле ей совсем не хотелось есть — просто Мэгги волновалась из-за своей сексуальности. «После рождения второго ребенка я стала набирать вес. Отказавшись от пиццы и вечерних перекусов, я поняла, что мне снова хочется секса, даже больше, чем раньше. Муж был в восторге».
Обжорам приступ голода заменяет секс. Еда для многих из нас — пожалуй, даже для слишком многих — это любовь, приносящая чуть ли не эротическое удовольствие. Карл, симпатичный гомосексуалист, по стечению обстоятельств долго воздерживался от секса и за это время потолстел на двадцать пять килограммов. «Моим партнером была еда, — объясняет теперь Карл. — Я использовал ее, чтобы закрыть потребности в физическом удовлетворении и комфорте. Я ел, чтобы удовлетворить потребность в близости. Каждый вечер я накладывал себе большую миску попкорна или покупал упаковку кукурузных чипсов. Я смотрел кино и разговаривал с телевизором».
Выздоровление Карла получилось не из легких. Несколько дней он писал утренние страницы и работал с четырьмя вопросами; потом его снова накрывало обжорством. «Я подводил сам себя, — признается он. — Я просто был не готов взглянуть в лицо собственным взбудораженным эмоциям. Мне действительно хотелось найти любящего, преданного партнера, но казалось, что этого никогда не случится».
Подобные метания продолжались несколько месяцев, но с каждым днем Карл все более ответственно и сознательно относился к своему питанию и остальной жизни. День за днем, предложение за предложением он яснее постигал себя, и вес его начал понемногу уменьшаться. «Я пока что пухловат», — написал он в объявлении на сайте знакомств. Его откровенность была вознаграждена: на Карла обратили внимание, а вскоре эта «интересная партия» превратилась в его друга и партнера.
Многим людям, подобным Карлу, требуется некоторое время, чтобы решиться на что-либо. Пока мы не увидим, как в принципе работает «творческое восстановление», мы лучше будем «уходить в запой», чем изливать свои проблемы бумаге. А пока мы полны решимости — решимости действовать, — приступы голода часто отступают под нашим натиском. Как видите, мы многое делаем хорошо, «пока…».
«У меня была привычка обращать на себя внимание только примерно половину времени, — говорит Джинни, регулярно страдавшая от приступов голода. — Но в конце концов, с помощью утренних страниц, дневника и четырех вопросов, я стала гораздо более чуткой к себе. Теперь приступу голода редко когда удается застать меня врасплох».
Задание:
Наступаем на приступ голода
Возьмите ручку. Опишите типичный свой приступ голода. Когда он возникает? Есть ли какая-то повторяющаяся схема? Разные ли эмоции его вызывают, или всегда одна и та же? Как вы избавляетесь от приступа голода? Что вы делаете, если попытки не увенчались успехом и вы все-таки потянулись за закуской? Вызываете рвоту? Пьете слабительное? Идете на тренажеры? Морите себя голодом, отказывая себе даже в такой «роскоши», как обычные завтрак/обед/ужин? Поделитесь своими выводами с телесным другом.
Первый укус: еда, которая провоцирует
Благодаря творческой диете мы с большим вниманием относимся к своему поведению в целом и к питанию в особенности. Многие начинают замечать глубоко укоренившееся в подкорке отрицание того, что приступы голода вредят организму. «Ничего же страшного от одного кусочка не случится», — говорим мы себе, не желая или не в состоянии признать тот факт, что первый укус — как раз и есть то, что в конечном счете приводит к обжорству. Алкоголиков на реабилитации учат, что старт запою дает именно первая рюмка. Не нужно думать о второй, о третьей, о седьмой: нужно отказаться от первой — тогда ты останешься в здравом уме и трезвой памяти. То же самое можно сказать и о переедании. Некоторые продукты для нас — все равно что алкоголь и действуют примерно так же. Необходимо просто не употреблять их, если вы хотите остаться в безопасности. Это и есть та еда, которая провоцирует.
«Что-нибудь белое, — так описывает Хелен свои „провоцирующие“ продукты. — Сахар, мука высшего сорта, белый хлеб, макароны, картофель».
«Что-нибудь солененькое», — признается Бернис — она даже одну чипсину съесть не может — все время срывается.
«А для меня — жирное, — вторит им Элеанор. — Звучит ужасно, но я обожаю жир. Дайте мне что-нибудь из фритюра — и я не остановлюсь, пока все не съем. Картошка фри, жареные кальмары, жареная курица… Один кусочек — и обжорство обеспечено».
«А я поняла, что некоторые продукты дома лучше не держать, — замечает Джеки. — За первой ириской я съем всю упаковку. За первой ложкой „Нутеллы“ — всю банку».
