Обозначьте цель — скажите себе, сколько будете весить через месяц, начиная с сегодняшнего дня. Доверьтесь себе и сформировавшимся новым привычкам в еде, чтобы двигать свое тело в направлении оптимального здоровья.
Рецидивы
Диета для многих из нас — не что иное, как упражнение в бесполезности и самобичевании. Мы ставим перед собой план, но безбожно его нарушаем. Мы делаем шаг к цели — и срываемся. Мы отменяем то хорошее, чего добились.
Вчера до девяти вечера я чувствовала себя замечательно. А потом решила заглянуть в кафе и выпить чаю с кусочком вишневого пирога. «Что плохого в маленьком ломтике вишневого пирога? — уговаривали меня мои мысли. — В конце концов, вишня — это же ягода! Разве может от нее быть лишний вес?» В общем, внушив себе, что от вишневого пирога нисколько не толстеют — во всяком случае, точно не так, как от торта, политого расплавленным шоколадом, например, или от бананового сплита, — я съела кусочек. Вы наверняка догадываетесь, как это бывает с пирогами, и с вишневым тоже, — трудно сделать так, чтобы тебе подали действительно хороший. Тот, что съела я, был хуже, чем на тройку с минусом. Начинка совсем остыла, вишен мало и они разбросаны по всему тесту, корочка оказалась несвежей. Для десерта из хорошего кафе это, разумеется, было не самой лучшей рекламой. Когда я вернулась домой, голова у меня кружилась от переизбытка сахара, и в итоге я очень плохо спала. Проснувшись утром, я испытала полноценное похмелье. В общем, да, я сорвалась.
«Подумаешь, небольшой рецидивчик», — хотелось сказать мне. Но именно так это обычно и бывает. Чтобы поставить крест на почти целом дне правильного питания, не так уж много и надо. Кусочек пирога, ломтик чизкейка, немного печенья. А оправдание, разумеется, всегда одно и то же: мы весь день были такими хорошими и правильными, неужели мы не заслужили вознаграждения?
Вот это самое «вознаграждение» и есть срыв, рецидив, волк в овечьей шкуре. Мы балуем себя не кабачками, а картофельным пюре. Или булочками с маслом. Или… в общем, балуем мы себя исключительно чем-нибудь вредным! Отказываясь от той еды, которая нас провоцирует, мы быстро начинаем провоцировать себя самим фактом, что питаемся правильно, — а значит, нам «можно».
«Я с переменным успехом посещала общество анонимных обжор — в общей сложности лет двадцать. Я потратила годы на „серый листок“. Я заполняла всевозможные диетические опросники и анкеты. Я была очень умеренной в еде и оттого очень худой, иногда даже слишком худой. Мой куратор советовал не быть такой жестокой с самой собой, но мне непременно нужно было либо все, либо ничего. Если я срываюсь и заказываю себе кусок пирога, мне необходимо, чтобы это был обязательно угловой кусок, и глазури на нем побольше», — категорично и настойчиво заявляет Сюзанна. В глазах окружающих людей это худая, почти слишком худая девушка. В глазах самой Сюзанны — она толстая. В спальне у нее стоит беговая дорожка, и девушка занимается на ней каждую ночь. Когда она срывается с диеты — удваивает себе нагрузку.
«Хочу избавиться еще от девяти килограммов. — Сюзанна щиплет себя за талию, где едва можно ухватить хотя бы дюйм кожи. — Может быть, я слишком увлеклась и зашла уже слишком далеко. Может быть, мне стоит обратиться за помощью…» Она умолкает.
Тут на самом деле не может быть никаких «может быть». Помощь Сюзанне действительно необходима — она избавит девушку от оков навязчивой идеи, связанной с потерей веса. Если она научится не есть именно угловой кусок пирога, то уже сделает огромный шаг вперед. Хорошо продуманные диеты, вроде диеты Южного берега, обычно допускают тот факт, что человек может периодически срываться и объедаться. Постоянная физическая нагрузка — лучший предохранитель от таких мини-рецидивов. В «Нью-Йорк Таймс» недавно вышла статья: в ней рассматривалась положительная роль упражнений, которыми можно заниматься после того, как сорвался и переел. Длительная пешая прогулка, беговая дорожка, степпер, полчаса на велотренажере — все это замечательные боеприпасы в войне с лишним весом. А мы ведь не сомневаемся, что это настоящая война, правда?
«Я все делаю строго по калориям, — делится Дженис. — Если я съела лишних 350 калорий, значит, должна сделать упражнений столько, чтобы сжечь эти 350 калорий. Иными словами на завтрак я могу позволить себе блинчики, если после него встану на беговую дорожку».
Самое худшее, что тут может быть, — когда рецидив остается «неотвеченным», незамеченным. Если съеденный кусок пирога не сопровождается соответствующими упражнениями, он откладывается лишними сантиметрами на талии и бедрах.
«Мне не кажется, что я беспомощна в том, что касается рецидивов, — настойчиво возражает Мэри. — Когда у меня возникает желание поесть, я пью воду. Пара стаканов, как я обнаружила, обычно убивают аппетит, заглушают страсть к самоуничтожению. В холодильнике у меня всегда стоит вода, так что, если я чем-то соблазняюсь, то всегда могу дотянуться и взять с полки бутылку».
Впрочем, многим из нас вода кажется совершенно непривлекательной субстанцией — безвкусная, пресная, даже отталкивающая жидкость. Но сейчас на рынке продается много ароматизированной воды — она может обмануть наши вкусовые рецепторы.
«Я пью лимонную и клубничную воду, — говорит Карла. — Так я обманываю саму себя. Например, хочется мне съесть все ириски, что остались от Хэллоуина. Я говорю себе: окей, только сначала выпей четыре бутылки воды. На третьей бутылке всякое желание что-то съесть всегда пропадает».
Кое-кто даже держит воду постоянно под рукой — в буквальном смысле: упаковки с бутылками в спальне возле ночного столика, возле телевизора, в столовой, плюс забитый ими холодильник.
«Для меня вода — своеобразная страховка от обжорства, — делится Анна. — Не знаю, что такого в двух стаканах воды, но после них не хочется ни шоколадки, ни мороженого, ни еще чего. В сложных случаях, вроде вареной сгущенки, требуется три стакана, но я даже никогда не опустошаю бутылку до дна. Вот это настоящее чудо».
При работе с потенциальными срывами и нашей к ним склонностью чудеса бы никому не помешали. Суть здесь в том, чтобы остановиться до того, как позыв к вредной еде перейдет в настоящий запой. Здесь-то нам и пригодятся дневник и четыре вопроса. «Хочу ли я есть? — спрашиваем мы себя и часто отвечаем: — Нет, но мне неспокойно». Спрашиваем дальше: «Хочу ли я съесть именно это? Хочу ли я съесть это именно сейчас? Могу ли я съесть вместо этого что-то другое?» И тут вдруг — о чудо! — грозившее нам высококалорийное обжорство загадочным образом растворяется в чашке желе, или в зеленом яблоке, или в кусочке острого сыра чеддер.
Постепенно мы учимся задавать себе и пятый вопрос: «Есть ли что-то такое, чем я могу заняться вместо еды?» Полчаса вязания могут стать заменой большой миске попкорна или упаковке чипсов. Телевизор не должен становиться поводом к обжорству. Часто нам просто нужно держать что-то на коленях, когда мы смотрим фильм. Это может быть вязание, кроссворд, даже просто уютная подушка.
«С тех пор как я отказалась от попкорна перед телевизором, моей собаке стало доставаться гораздо больше любви и ласки», — признается Карен.
